Следуя сердцу (СИ)

— Сердце не задето, и он еще дышит, — сухо отчитался несколько часов спустя личный лекарь Гунсун Хэна. — Я очистил рану и остановил кровотечение, но это не единственная проблема. У него сломаны несколько ребер и, похоже, пробито легкое. К тому же, меч задел позвоночник, вскользь, но для ребенка смертельно опасно… В целом, не ручаюсь, что он переживет ночь, но, даже если чудо случится, возможно, он никогда больше не сможет подняться с постели.

Еще до заката на центральной площади города губернатором Гунсун Хэном всенародно был зачитан указ: за героическое спасение города Адо присваивалось звание генерала армии Шочжоу. Двенадцать воинов звоном мечей салютовали новоявленному генералу. Свиток с указом Гунсун Хэн принес Адо самолично и, передавая его Чангэ, утешающе положил руку ей на плечо.

После Чангэ всю ночь сидела рядом с Адо, разглядывала неподвижное бледное лицо, прислушивалась к редким хрипам, и позволяла воспоминаниям вернуть их первую встречу в Чанъане, когда уличный мальчишка с лучезарной улыбкой и полным искреннего восхищения взглядом спас сбежавшую из дворца после неудавшегося покушения принцессу от преследовавшей ее стражи, щедро предложил ей свою «мягкую и ароматную» постель и незаметно стал неотъемлемой частью ее жизни, разделив с ней все невзгоды и радости. «Адо, прошу тебя… прошу тебя…» — молила она про себя, не в силах завершить мысль.

Адо пережил и ту ночь, и следующую…

…

После предупреждения Адо стало ясно, что подкрепления ждать неоткуда. В ходе сражений последних недель Шочжоу потерял более двух третей городского гарнизона, многие из оставшихся воинов были ранены. К тому же, армейские запасы продовольствия были уничтожены Ашилэ Суном, и городу грозило скорое наступление голода.

Ни о какой победоносной битве речи больше не шло. Но, даже если они не могли удержать город, уничтожить врага все еще было в их силах. Чангэ не собиралась сдаваться. Ее новым планом было разыграть отступление, позволить войскам Ашилэ занять город, и сжечь их вместе с ним, пользуясь усилившимися к концу сентября северными ветрами.

Но Гунсун Хэн, которому она с воодушевлением изложила свой план, смотрел на нее задумчиво и, казалось, с печальным сожалением.

— Следуя твоему плану, — медленно начал он, — мы не сможем полностью уничтожить врага, а только оставим голые камни и лишим его возможности разграбить город. Тысячи жителей Шочжоу останутся без крова, превратятся в беженцев. Командующий Ли, ты считаешь это достойным решением? — Он осторожно опустился в кресло, придерживаясь за раненый бок, перевел дух и продолжил. — В чем, по-твоему, причина, по которой я хочу защитить Шочжоу? То, что я защищаю, это не просто крепость, а люди, живущие здесь, и их спокойная мирная жизнь. Если бы было иначе, я не сдался бы Тан после мятежа Ли Юаня. Знаешь, сражаться или сдаться — всего лишь стратегические решения. Важно, чтобы люди жили стабильной жизнью, не страдая от военных действий. Это тот принцип, которого я придерживаюсь в первую очередь.

— Губернатор, — озвучила появившееся у нее подозрение Чангэ, — вы думаете о том, чтобы сдаться? Невозможно! Так вы никого не спасете! Ашилэ просто перебьют людей, или угонят в рабство! Тогда жертва, принесенная Адо, потерянные жизни воинов, погибших ради защиты Шочжоу, ради чего все это было?!

Губернатор ответил на ее негодование слабой улыбкой.

— Командующий Ли, успокойтесь. Я просто привел аналогию. На самом деле, я уже продумал, как поступить. Сегодня для всех был тяжелый день. Мы обсудим это завтра.

Так что, несмотря на бессонную ночь, проведенную рядом с Адо, наутро Чангэ чувствовала, как в душе ее зреет надежда. Адо пережил эту ночь, и его состояние не ухудшилось, хоть и оставалось очень тяжелым. У губернатора уже был план действий. Гунсун Хэн противостоял врагам много лет и, несомненно, знал, как справиться с подобной ситуацией.

Вечером Гунсун Хэн попросил Чангэ пройти в его кабинет, где уже ожидал управляющий Цинь, и, предложив ей сесть, выложил на стол неприметного вида шкатулку. Сверху легла именная бирка губернатора.

— Внутри — карта обороны Шочжоу, списки боеприпасов, зерна и денежных средств, — сказал губернатор, указывая на шкатулку. — С помощью бирки ты можешь распоряжаться войсками Шочжоу и всеми людьми в этом поместье.

— Что это значит? — мгновенно насторожилась Чангэ. — Солдаты в Шочжоу подчиняются только вам. Зачем вы отдаете мне бирку?

— Да, они подчиняются мне, потому что… я нахожусь здесь, — мягко ответил Гунсун Хэн, и это «здесь» отдалось холодной волной страха в ее сердце.

— Губернатор, что вы имеете в виду? — стараясь не поддаться охватившей ее тревоге, спросила Чангэ.

— Я принял решение, — весомо произнес Гунсун Хэн. — Завтра мы откроем ворота и сдадимся. Ашилэ Сун уже пообещал мне, что позаботится о безопасности мирных жителей.

«Когда губернатор успел встретиться с этим Ашилэ Суном? Пообещал? Но ведь не по доброте душевной?» Пока Чангэ пыталась упорядочить лихорадочные мысли, губернатор и управляющий Цинь смотрели на нее одинаково испытующими взглядами.