Следуя сердцу (СИ)

Му Цзиню почему-то всегда было не по себе, когда друг исчезал из его поля зрения накануне какого-нибудь значительного события. Особенно, если тот прихватывал с собой мех с вином. Обычно в походах Сун довольствовался чистой водой, предпочитая сохранять ясную голову. Что-то тревожило его, и от этого Му Цзиню тоже становилось не по себе.

— Не ожидал, что Гунсун Хэн сдастся так быстро, — сказал он, подходя и заглядывая Суну в глаза в попытке понять, не с этим ли связано его ночное возлияние. — Или что ты так легко согласишься на его условия.

— Гунсун Хэн — герой, — отстраненно отозвался Сун, делая глоток, а потом полил вином из меха перед собой. — Следует отдать ему дань уважения.

— Наши братья еще не знают, что ты обещал Гунсун Хэну не убивать и не брать в рабство людей Шочжоу, — попробовал Му Цзинь зайти с другой стороны. — Им ты можешь просто приказать. Они послушают, потому что уважают тебя. Но как потом объяснить это Великому Хану?

Сун безразлично пожал плечами, снова прикладываясь к меху. Му Цзиня вдруг осенило:

— Постой. Ты с самого начала собирался пойти против воли хана? Поэтому рисковал жизнью, встречаясь с Гунсун Хэном? Я думал, ты просто хотел позаботиться о том, чтобы с этим твоим Ли Шисы все было в порядке. Сун, что ты творишь?

— Наша задача — захватить Шочжоу, — невозмутимо ответил Сун. — У меня нет желания убивать людей Тан.

— С каких пор ты стал таким милосердным? — возмущенно воскликнул Му Цзинь, но Сун перебил его.

— Не забудь завтра про Ту Кашэ и его людей. Чтобы они ничего не натворили.

— Помню. Не беспокойся, я обо всем позабочусь, — смиряясь, вздохнул Му Цзинь.

…

Чангэ пришла в себя недолгое время спустя на диване в гостиной, села и, почувствовав подступающую дурноту, опустила голову в сложенные ладони. Процитированная поэма и окропившая белые цветы кровь губернатора, — вот первое, что вернула память. Необратимо. Гунсун Хэн мертв, и ничего нельзя ни вернуть, ни исправить. «Доверить жизнь жителей Шочжоу принцессе Тан — лучший конец для меня». Губернатор переоценил ее силы. В душе было холодно и пусто, продолжать жить уже казалось тяжкой ношей, не то что нести ответственность за жизни других людей.

— Командующий Ли, — раздался рядом негромкий голос. Чангэ медленно подняла голову. Управляющий Цинь протянул ей чашку с каким-то отдающим травами зельем, с сочувствием глядя на нее печальными глазами. — Выпейте, это укрепит ваши силы.

Чангэ послушно выпила и дрогнувшим голосом спросила:

— Губернатор?..

— Госпожа сейчас с ним. Мы обо всем позаботимся, вам не нужно беспокоиться… Губернатор заранее отдал необходимые распоряжения касательно передаваемого Ашилэ имущества, и подготовил письмо о сдаче города и указ для воинов Шочжоу. Командующий Ли, вам следует немного отдохнуть, завтра будет нелегкий день.

Чангэ покачала головой.

— Сейчас не время отдыхать. Господин Цинь, мне…

— Управляющий Цинь, беда! — влетел в гостиную Сюй Фэн. — Госпожа… мертва! Она перерезала себе горло мечом господина!

Чангэ на мгновение закрыла глаза, потом тяжело вздохнула и с усилием поднялась с дивана. Управляющий Цинь, смотря на нее с неприкрытой тревогой, начал что-то говорить, но она оборвала его:

— Я в порядке. Идемте.

Глядя на безжизненные тела губернатора и его супруги, в смерти прижавшихся друг к другу так близко, как никогда не предстали бы перед посторонними при жизни, Чангэ не чувствовала ничего. Ни печали, ни гнева, ни ненависти. Она и не хотела чувствовать. Не сейчас. Может быть, никогда больше.

Ей оставалось только исполнить свой долг.

Поздно ночью в поместье губернатора состоялся последний военный совет Шочжоу.

— Мы выполним указ губернатора, — сказала Чангэ присутствующим генералам. — Но меня беспокоит, что предводитель Соколиного войска может в последний момент отказаться от своего обещания. Смерть Гунсун Хэна не должна оказаться напрасной.

— Что вы предлагаете? — спросил генерал Чэнь.

— Часть воинов переоденется в одежду простых жителей и рассредоточится по всему городу. Мы перепишем расходные книги оружейных так, чтобы недостачу вооружения не заметили. Если Ашилэ сдержат обещание, эти воины останутся среди горожан до особого распоряжения, если же обещание будет нарушено, то по сигналу они подожгут заранее приготовленные источники и постараются не дать воинам Ашилэ покинуть город.

…

Поздним утром, убедившись в том, что распоряжения губернатора выполнены, а город готов к любому исходу, Чангэ ненадолго зашла в свою комнату. Адо пережил и эту ночь, но надежды почти не оставалось.

— Адо, прости меня, — тихо и устало произнесла Чангэ, беря его руку в свои ладони. — С твоими ранами перевозить тебя очень опасно. Но я не могу оставить тебя здесь. Лекарь Ван уедет вместе с господином Цинь и маленькой Юань. А я… боюсь, я не смогу хорошо позаботиться о тебе. Поэтому… поэтому, Адо, постарайся выжить… Прошу тебя…

Недолго посидев рядом, она заставила себя подняться. Назначенное время сдачи города неумолимо приближалось, а ей еще нужно было проститься с губернатором. Заботливо приготовленные кем-то, на ее постели уже были разложены траурные одежды.