Следуя сердцу (СИ)

А потом Сун потихоньку начал кампанию по сближению с Чангэ. Позволил оставить Мими Гули, чтобы ей, девушке, было не так одиноко. Позвал на барбекю, эксклюзивно для нее. Принес теплый плащик. Сводил на светлячков посмотреть, да не просто так, а с обещанием повторить в любое время, стоит ей захотеть. Подарок к празднику Середины осени сделал. Почти открытым текстом расписал, что и в степи можно обрести семью и дом, было бы желание.

И все это, почти не выходя из роли сурового тегина. У Лей замечательно играет — лицо каменное, а глаза смотрят с теплой лаской; слова жесткие, а смысл утешающий; присматривает, но не навязывается. «Зачем говорить о чувствах? Пусть их отражают поступки», — хорошая тактика, потому что Чангэ, хоть ей, в общем-то, и не до этого, незаметно для самой себя проникается к тегину пусть пока не любовью, но уж точно больше чем дружеской симпатией.

Возможно, это только мое ощущение, но в сериях, посвященных походу войск Ашилэ в Тан, неравнодушие Чангэ к Суну становится все заметнее. Она предупреждает его не становиться ее врагом, почти упрашивает опоздать и пропустить сражение. Не потому, что это могло бы изменить исход сражения, — у хана достаточно войск и без тегина. Она понимает к тому же, что Сун — такой же верноподданный Великого Хана, как она — верноподданная Тан, и обязан следовать приказам. Просто боится, вдруг тегин сделает что-то, что она не сможет ему простить. Например, как лучший лучник степей, застрелит императора Тан. Но даже когда главной заботой принцессы становится спасение жизни Ли Шимина, и решение приходится принимать быстро, потому что время почти ушло, пока ей удалось сбежать из-под стражи, она успевает подумать о том, чтобы по возможности не навредить тегину, и потому переодевается в форму Волчьего войска.

Для тегина этот поход тоже — сплошное испытание чувств на прочность. Вразрыв между долгом и любовью. Он не желает этой войны, но не может пренебречь своим долгом, как приемный сын Великого Хана. Он раз за разом пытается отвести Чангэ в сторону от опасности, и каждый раз убеждается, что бессилен удержать ее. Ему остается только принять последствия, — невозмутимо смотреть в лицо отца, слушать выдуманную принцессой в свое оправдание историю, в которой правды и лжи почти поровну, и терпеливо ждать шанса для начала хотя бы сохранить ей жизнь (у меня даже возникло подозрение, что, еще стреляя в Циби До, Сун просчитал, как может использовать этот жест преданности хану для спасения жизни Чангэ, уж больно спокойным он выглядел перед ханом). До слез тронула пятисекундная сцена, когда шад со злости ударил Чангэ по лицу так, что она не удержалась на ногах, а вся реакция, которую позволил себе тегин, — короткий взгляд из уголка глаза и на мгновение прикрытые от сопереживаемой боли глаза; даже кулаки сжать нельзя, потому что хан посматривает с подозрением.

Но и сохранив жизнь Чангэ, Сун еще не спас ее. Уведенная в лагерь Волчьего войска, где подозревающий Суна шад намеревается любыми средствами (включая пытки) выбить из нее признание, очерняющее тегина, Чангэ по-прежнему в опасности, и тем страшнее, что шад может обнаружить, что она девушка.

========== Часть 4. Путь боли. Пролог. Злодеяние шада ==========

Комментарий к Часть 4. Путь боли. Пролог. Злодеяние шада

timeline: конец 24, начало 25 серии

4. Путь боли

Пролог. Злодеяние шада

Послание не содержало слов — они были не нужны. Выпавшие из туго свернутого кусочка кожи простенькие сережки, — знак привязанности женщине, заменившей едва выжившему малышу мать, украшение, которое она носила не снимая почти два десятка лет, — сказали тегину больше, чем длинный перечень угроз.

Годами накапливающиеся в душе шада зависть и ненависть к тегину выплеснулись через край. Разозленный и униженный поражением в поединке во время Курултая{?}[Курултай - у монгольских и тюркских народов: съезд знати для решения важнейших государственных вопросов.], он окончательно потерял голову и, не в состоянии победить в честном бою, решил безжалостно бить по слабым местам тегина, причиняя боль близким ему людям.

Принцесса тоже была в опасности. И потому пришлось прогнать ее, жестокими словами заставить уехать подальше, вернуться в привычный для нее мир Центральных равнин. Отпускать было больно, но тегин не был уверен, что сегодняшний день не закончится смертью его или шада, и не мог позволить, чтобы она пострадала из-за него.

В отсутствие отправившегося с гостями Курултая на охоту Великого Хана и его личного войска Главный Шатер выглядел опустевшим. Тегин знал, где его будут ждать — соскочил с коня прямо возле круга, где два дня назад шад проиграл ему на глазах многих людей, на бегу выхватив из ножен меч, ворвался в окруженный двумя десятками людей шада круг, готовый сражаться хоть против всего Волчьего войска. И резко остановился, выхватив взглядом фигурку стоящей на коленях приемной матери. Мгновенно его окружили готовые к бою воины шада с обнаженными мечами.