Следующий год в Гаване

– Ну конечно же, как я не догадалась. Так ты влюблена во внука Анны Родригес?

Я киваю.

– Твоя бабушка была бы в восторге. Держу пари, что Анна просто счастлива.

– Думаю, что так и есть. Она с самого начала относилась ко мне как к члену семьи.

– Ну, конечно, иначе и быть не могло. Не забывай, насколько Анна с Элизой были близки. Я уверена, что пока ты жила в ее доме, у тебя было ощущение, что Элиза вернулась к тебе.

Она с хлопком вытаскивает пробку и наливает золотую жидкость в два хрустальных бокала.

– Какой он из себя?

Я улыбаюсь.

– Умный. Страстный. Преданный. Он был профессором истории в Гаванском университете.

– И что он теперь будет делать?

– Я не знаю, – признаюсь я, и мне вспоминаются слова Кристины, сказанные ранее в Гаване. – Надеюсь, ему здесь понравится. Надеюсь, он будет счастлив. Надеюсь, он сможет остаться. Нам еще предстоит все это выяснить. Он страстно любит Кубу, и в глубине души я чувствую себя виноватой за то, что уговорила его уехать и помогла с побегом. В то же время у него не было особого выбора. Режим больше не желал закрывать глаза на его протесты.

Губы Беатрис сжимаются в тонкую линию.

– Да, это они очень любят.

Беатрис берет бокалы, протягивает один мне, а другой поднимает в воздух.

– Тост. Выпьем за то, чтобы найти свою любовь в самых неожиданных местах. – Ее голос становится серьезным. – Я знаю тебя, Марисоль. Я видела, как ты идешь по жизни, и я видела, как ты справляешься с трудностями, которые возникают на твоем пути. Ты бы не пошла на такой шаг, если бы не была уверена, что это единственно правильное решение. Я знаю, что сейчас тебе страшно, тебя одолевают сомнения, но я также знаю, что вы оба справитесь. Ты именно здесь построишь свою жизнь.

Я чувствую, что от слез у меня защипало в глазах.

– Спасибо.

Я делаю глоток шампанского и чувствую знакомый вкус.

– Когда ты меня с ним познакомишь? – спрашивает она.

– Я приведу его на день рождения Лючии.

На следующей неделе моей сестре исполняется тридцать три года, и мы все собираемся на празднование на ферме в Веллингтоне.

– Хорошо. Буду ждать с нетерпением. – В ее взгляде мелькает искорка. – Мне еще нужно придумать, что ей подарить.

Зная Беатрис, нужно быть готовым к любому подарку – от сумочки до экзотического животного.

– Кстати, раз уж разговор зашел о подарках – скажи, что бы ты хотела в качестве свадебного подарка? – спрашивает она.

Я смеюсь.

– Я и не знала, что выхожу замуж.

– Когда-нибудь выйдешь. Думаю, я подарю тебе картину. – Она осушает бокал, и выражение ее лица становится серьезным. – А теперь расскажи о Кубе. Я вижу беспокойство в твоих глазах, и оно вызвано не только твоими страхами по поводу того, что у вас с твоим мужчиной ничего не получится. Пока ты была там, тебе ведь удалось раскопать семейные тайны, я не ошибаюсь?

– Да, ты права.

– Тогда, я думаю, нам нужно еще шампанского.

Она снова наполняет наши бокалы, наливая гораздо больше, чем принято. Я вижу, как дрожат ее пальцы, от чего жидкость в бокалах начинает колыхаться.

– Я постоянно думаю о Кубе, – признается она. – Вспоминаю последние дни, которые мы провели там перед отъездом.

Из трех моих двоюродных бабушек Беатрис всегда была наименее сентиментальной, наименее склонной к глубоким переживаниям. Она всю жизнь порхала словно бабочка и была в семье самой свободолюбивой.

– Ты когда-нибудь туда поедешь? – спрашиваю я. Меня несколько удивляют сила эмоций в ее голосе и боль в ее глазах.

Беатрис вздыхает.

– Поехать, чтобы увидеть, что там сейчас происходит? Нет. Мое сердце уже было разбито несколько раз, и я не хочу, чтобы Фидель разбил его снова. Я и так потеряла все, пытаясь вернуть Кубу.

– Ты имеешь в виду ваш отъезд?

– И это тоже. Я не хочу видеть, какой стала Куба. Я предпочитаю воспоминания, которые храню в своем сердце, а не суровую реальность.

– Ты хочешь…

– Хочу ли я быть похороненной на Кубе? – заканчивает она мою мысль.

– Да.

Она пожимает плечами.

– Даже не знаю. Возможно. Я никогда об этом не думала. В среду у меня свидание с очень интересным мужчиной, и мне некогда думать о смерти. Кроме того, я догадываюсь, что у Элизы были свои причины, чтобы вернуться туда, и они несколько отличаются от моих.

Это как раз то, что мне нужно.

– Я узнала кое-что, пока была на Кубе.

– Я в тебе не сомневалась.

– А ты знала? – спрашиваю я. – Ты знала о том мужчине? О ребенке?

Она не могла не знать.

– Я подозревала, – отвечает Беатрис. – Они сказали всем, что у Элизы были преждевременные роды и твой отец появился на свет раньше срока. Некоторые, вероятно, решили, что они спали вместе до свадьбы. Но у меня было другое объяснение. Я видела ее с ним однажды вечером в Гаване.

– С Пабло?

– Да. Она казалась очень счастливой – самой счастливой из всех, кого я когда-либо видела. Невозможно скрыть свою любовь. Я попыталась расспросить ее о нем, но она лишь отмахнулась. Тогда я не стала принимать это близко к сердцу. То были совсем другие времена. Никто не знал, кому можно доверять, а кому нельзя; мы все пытались сделать все возможное, чтобы просто выжить. Я не сомневаюсь, что она хотела защитить нас. Хотела защитить его.