Следующий мир

— Вполне естественно, — ответил я, — ибо наше общество зиждется на более или менее сознательном или подсознательном эгоизме. «Хорошая» земная мать не в состоянии представить себе, как можно поручить уход за своим «собственным» ребенком «чужой» женщине, которая сделает это, конечно, за плату. Быть может, она вовсе не умеет и не хочет этим заниматься, но ей нужны деньги.

— Совершенно верно. Наше несчастье заключается в экономически закрепощенном труде, здесь же всеми руководит не голод и палка, а призвание и любовь к данному роду деятельности. Что может быть лучше этого? Земные социальные «методы» давно провалились, но люди — одни по глупости и несознательности, а другие из эгоизма и подлости — продолжают упорствовать. И не помогают им ни суды, ни кодексы законов, полиция, тюрьмы, контроль, штрафы и другие формы насильственного внедрения на Земле добродетели. Хотя это и дает, как будто, некоторый эффект, но существующий на почве угрозы внешний порядок еще более подчеркивает непрочность, малоценность и несостоятельность буржуазного строя. При малейшем экономическом кризисе его необходимо поддерживать с помощью пулеметов, в то время как религия, церковь и гуманитарная литература лицемерно вопят о морали. Будучи здесь, я особенно сильно и ясно ощущаю, как это все мерзко, дико, смешно и нелепо.

Пока мы стояли на балконе и беседовали, снизу доносился тысячеголосый писк.

— Обратите, однако, внимание, — сказал профессор, — как весело ребятишки возятся, причем никто из них не плачет. На этой сотканной из радости планете дети рождаются, очевидно, уже счастливыми.

Афи улыбнулась.

— Да, это так, — сказала она. — Большинство из них находится в этих Дворцах воспитания, которыми Айю изобилует, чуть ли не со дня рождения. Но это не обязательно — родители могут держать их и при себе. Характерно для нашего строя то, что помещение детей в эти «пансионы» совершенно не носит того трагического характера, как это было в буржуазном обществе. Наоборот, все они с величайшей радостью идут туда!

Дворец представлял собой маленькую коммуну — статус ин стату. Мы обошли ряд аудиторий, мастерских, художественных ателье, лабораторий, кабинетов, спортивных площадок; посетили музей, ботаническую и зоологическую коллекцию, аквариум, присутствовали на занятиях, играх. Грандиозность масштаба и универсальность этого «молодого коммунистического общества» уже сами по себе производили достаточно сильное впечатление, но самым поразительным была та неограниченная свобода, которою пользовались все члены коммуны без различия возраста. Дети остаются там приблизительно до пятнадцати лет, но могут уйти, когда им угодно, и делать все, что угодно. С учебой их не торопят, учиться никого не заставляют, уроков не задают, экзаменов нет, наказаний не существует, т. е. полное отсутствие дисциплины!

Все это было слишком непривычно. Я с недоумением оглядывался кругом, оглядывался на этот чуждый и не понятный мне мир, чувствуя себя дикарем, попавшим сюда из века кулачной расправы. А кругом все шумело, сверкало и давило своим великолепием, и в тысячах существ ключом била молодая жизнь, бурно кипевшая радость бытия.

Я вопросительно взглянул на красавицу Афи — высокую, блестящую, прекрасную. Ее темные, глубокие глаза улыбались с едва уловимым налетом иронии.

— Я вижу, — сказала она, — что у Брайта назревает вопрос о лентяях и бездельниках, которых необходимо сечь. Так знайте же, что на всей Айю нет ни одного ийо, который не прошел бы добровольно среднего курса наук и не специализировался бы в одной и более областях. Это называлось прежде «высшим образованием». Ребенок интересуется окружающим его миром, потому что каждому разумному существу, когда оно начинает сознательно жить, свойственна жажда знания. Наше преподавание и воспитание основаны на принципе удовлетворения этой жажды и посвящения в устройство природы. В дореволюционных же школах все это калечилось режимом и тотчас же убивалось, как только начиналась палка обязательности. У нас нет установленного курса наук, который должен был бы быть пройден в определенный срок, и нет поэтому в школе классов. Мы не втискиваем учеников в рамки программы, как это было раньше, но даем им возможность самим входить в разные области, и притом постольку, поскольку это соответствует уровню развития и умственным запросам в данный момент.

Нас окружила группа юношей и девушек. С любопытством оглядывая нас, они внимательно прислушивались к английской речи Афи.

— Смотрите, — продолжала она, указав на них, — вот вам группа, образованная, как и все прочие, путем совершенно естественного и свободного отбора, — это вместо прежних классов. Каждый ребенок может посещать или не посещать любую группу, но он идет, конечно, туда, где ему понятнее и, тем самым, интереснее. Мы убеждены, что искусное преподавание делает все области в одинаковой мере интересными.

— А бывают… лентяи? — робко спросил я.