Следующий мир

— Да, но мы совершенно не рассматриваем их как таковых. Случается, что ребенок несколько и даже много дней не посещает занятий. Значит, он устал, не чувствует в данный период к этому влечения или же занят чем-нибудь другим. Никто его не контролирует и не принуждает. Опыт показал, что подобные дети при нашей свободной школе не только не отстают от своих товарищей, но и перегоняют их впоследствии. «Отгуляв» свое время и освежившись, временные «бездельники» с утроенной энергией приступают к учебе и гигантским темпом идут вперед. Скажу вам даже больше: как правило, все дети неаккуратно посещают занятия, но, несмотря на это, все они успевают — и притом в гораздо большей и лучшей степени — пройти в течение семи лет то, на что раньше тратилось более десяти, потому что жизнь у нас легка и радостна, а учиться интересно. И здоровье учащихся при этой системе совершенно не страдает, а если бы вы знали, как дело обстояло прежде!

— Мы знаем, — сказал профессор, — бледных и болезненных детей в школах Земли, уроки, задания, наказания, экзамены, зубрежку…

— Ничего подобного у нас, конечно, не существует. Мы преподаем только методику упражнений и усвоения, а уроки учащиеся могут задавать себе сами. Роль преподавателя сводится к собеседованиям в лабораториях, музеях, университетах и самой природе. При этом он отвечает на все вопросы и столько раз повторяет одну и ту же тему, сколько ученики требуют. Но, благодаря их внимательному отношению и интересу, ему никогда не приходится делать этого для одних и тех же лиц более двух раз. Этому не мало способствует также весьма развитое групповое, товарищеское самообучение: более сильные помогают слабым, спрашивают и советуются друг с другом и вместе занимаются. Достигнув пятнадцатилетнего возраста, молодым ийо уже нечего более в школе делать, и они перестают понемногу посещать ее.

— Куда же они деваются? — спросил я.

Все улыбнулись.

— Вы все еще не освоились с коммунизмом, и поэтому ваша постановка вопроса в корне неправильна. Они никуда не деваются, а просто живут и наслаждаются бытием. Питаются они в любой столовой и занимают любое свободное помещение, которое могут менять, сколько им угодно. Помещений у нас достаточно, когда же их становится мало, инициативные группы ийо организуют постройку новых. Обращаю внимание на то, что уход из современных школ не носит характера «окончания» в прежние времена. Тогда юношество вырывалось как бы из тюрьмы на свободу, в настоящую же эпоху оно так же свободно и в школах.

— Что же они все-таки делают?

— Как, что? То же, что и все мы, т. е. занимаются науками, искусствами, исследованием природы и частично исполняют общественные обязанности, которых, кстати, очень немного.

— А не стала ли жизнь для широких масс скучной при такой незначительной рабочей нагрузке? — спросил профессор.

Наши провожатые рассмеялись.

— Вопреки проповедям древних буржуазно-религиозных приспешников мы считаем, что ийо создано природой вовсе не для того, чтобы работать. Тяжелая работа при капитализме была лишь неизбежным злом, и только в последние столетия мы познали в полной мере радость бытия. В дореволюционный же период, т. е. при прежнем строе и состоянии науки и культуры ийо имело лишь слабое представление о том, насколько прекрасны, богаты и разнообразны природа и жизнь!

— Но мы уже знаем, — пробормотал профессор, — как прекрасны ваша планета и общественный строй.

Оживленно беседуя с Афи и с ее помощью, с прочими бывшими с нами ийо, педагогами и юношами, мы неутомимо ходили, осматривали, изучали. Десятки раз поднимались мы на лифтах и забирались во все уголки, с неослабевающим интересом наблюдая сложную, но вместе с тем и такую простую жизнь коммуны. Дети сами всюду водили нас и все охотно показывали. Я продолжал размышлять над великой проблемой труда, которая потеряла на Айю не только свою остроту, но и реальность, превратилась в какой-то миф, приняла сказочно чудесные, невероятные формы. На меня — человека Земли, объятой кровавой борьбой порабощенных, — это производило давящее впечатление — ощущение, испытываемое, когда мы сталкиваемся с неуловимым и непостижимым, но великим явлением. И я обратился к Афи с вопросом.

— Но как же у вас все-таки находят работу, т. е. эти самые… «общественные обязанности», когда кончают, т. е. не кончают, а… гм… уходят из школы?

— Как? Очень просто. Во всех столовых, как в наиболее посещаемых местах, имеется так называемое у вас радио, при помощи которого в числе прочих сообщений объявляется, что там-то требуются работники. Запросы исходят от производственных центров и инициативных групп ийо, организующих какое-либо предприятие или постройку. На долю каждого ийо, как вам уже известно, падает, в среднем, часть общественных обязанностей, выполняемая в течение одной десятой части суток. Но, в общем, работы у нас мало, потому что многие «жадные» ийо работают больше. Я уже призналась вам, что и у нас… «безработица», — иронически прибавила Афи.