Следы

Олимпия остановилась в дверях кухни и спросила, где Пан. Мы сказали, что они с дедушкой поднялись наверх. Она проплыла к столу, произнесла первую часть своей речи «Помоги, Господи, женам Квилтеров», развернулась и вышла. Люси рассмеялась.

Видишь ли, Олимпия так спешила хорошо выглядеть, что совершенно забыла про заднюю часть своего платья. Помнишь этот длинный квадратный корсет, в двух местах «украшенный» огромными пятнами алых бархатных роз? Так вот, она забыла их снять.

Не то чтобы это было забавно. Люси смеялась, как можно догадаться, не несмотря на свою беду, а из-за нее, от безысходности. Если бы Люси была в порядке, не съеденная недельной истерикой, она бы ни за что не стала смеяться над Олимпией. Не помню, чтобы кто-либо нас учил никогда над ней не смеяться. И все же у нас в доме это было не принято.

Олимпия обернулась. Она была такая бледная, что яркие красные румяна на ее щеках, казалось, вот-вот отвалятся. Она подошла вплотную к Люси.

— Ты смеешься надо мной?

Я пытался сказать ей, что Люси не смеялась. Что она была не в себе, что у нее истерика и она сама не понимает, что делает.

— Она может и не знать, — сказала Олимпия, — но вот я знаю, что она смеется надо мной. Почему? Потому что я старая и слабая и больше не красивая; потому что мой муж унижает меня и пренебрегает мной.

С этими словами она вновь уплыла, шелестя украшениями на своем корсете. Люси, конечно же, расплакалась.

Я чувствовал себя каким-то Робин Гудом. Хотел бы я привести тебе какой-нибудь пример, возможно чтобы объяснить то, о чем я хочу тебя сейчас попросить.

Джуди, я хочу, чтобы ты написала Люси и настоятельно попросила ее приехать и пожить какое-то время у тебя. Не говори, что ты делаешь это ради нее.

Люси слишком храбрая, чтобы бросить семью. Скажи, что это ради тебя. Скажи, что тебе нужна ее помощь, с Грегом не справляешься — и так далее. Не буду диктовать тебе твое письмо, просто прошу сделать его убедительным. Расходы на ее переезд я беру на себя. Ей нужно на время отсюда уехать.

Ей всего лишь двенадцать, она очень впечатлительная. Мы поступили очень глупо, оставив ее так надолго с Олимпией. Не мне тебе рассказывать, какая смелая и проницательная обычно бывает Люси. Она все это нормально переживет, если мы дадим ей хоть кусочек шанса. Но здесь, с Олимпией под боком, которая постоянно треплет нервы, рассказывает Бог весть что и берет с нее обещание никому этого не рассказывать, у Люси нет ни толики этого шанса. У ребенка в голове творится непонятно что. И хотя Люси никогда мне не расскажет, черт возьми, я уверен, что это вина Олимпии. Я не могу заставлять Люси нарушать обещание. Но ты можешь себе представить еще кого-нибудь столь дурного, кто смог бы заваливать маленькую девочку секретами и обещаниями в добавок к ее и без того невыносимым проблемам?

После похорон — они состоятся сегодня вечером — я пойду и поговорю с Олимпией на этот счет. Не то чтобы я надеялся, что это много чего изменит. Просто если мы вдруг не сможем отправить Люси к тебе на неделю или около того, я должен все расставить по своим местам.

Она очень напугана, Джуди. Когда мне наконец удалось успокоить Люси, я тут же отправил ее спать. Но она не хотела. Сказала, что ей очень одиноко, и она хочет побыть со мной. И вдруг, ну сама знаешь, как быстро может смениться ее настроение, она сказала:

— Нет, Нил, все это глупости. Просто я стала трусишкой. Прошу, только не говори дедушке. Я боюсь одна подниматься наверх и оставаться в своей комнате.

Я соорудил ей неплохую постель на диване в гостиной и прикрыл ее от света. И, о Боже, я бы не посчитал странным страх Люси, если бы он начался немного раньше — в первую ночь или во вторую. Не стану притворяться, что ни на кого из нас после всего это не нападало что-то наподобие страха. Дедушка теперь сам запирает все входные двери. А я, как ты знаешь, каждую ночь на этой неделе охранял дом (Крис предложил подменить меня, но мне нравятся тихие ночи, когда я могу тебе писать. К тому же мне очень нужно чем-то заниматься, и это меня вполне устраивает). Нет, страх Люси был бы вполне естественным, если бы он начался раньше. Но он проявился только сейчас, и это говорит о том, что какими бы глупостями ни пичкала ее Олимпия, они очень напугали Люси. Поэтому я уверен ты поймёшь и согласишься со мной, что ее надо как можно скорее отсюда увозить.

Тетушка Грасия уже на кухне зовёт всех к завтраку. Пойду перекушу и съезжу в Квилтервилль, хочу успеть отправить тебе это письмо на номере двадцать четыре.

Твой любящий брат,

Нил

VI

13 октября 1900, суббота 

Дорогая Джуди,

Сегодня мы похоронили отца. Ради тетушки Грасии мы провели церемонию по канонам силоамитов. Они делали все, что могли, чтобы нас утешить, если это вообще возможно. Поскольку подобные ритуалы не всегда неэффективны, нужно издать закон, обязующий присутствовать на похоронах только врагов покойного.