Следы

Опять же, неделю назад — сомнительно. Но допустим, мог. А вот стал бы? Можешь себе представить отца, спрыгивающего с кровати и вырывающего из наших рук пистолет? Я нет. Джуди, мы оба знаем, что он бы остался лежать в своей кровати и попытался бы пристыдить нас за наше сумасбродство. Тетушка Грасия была права на этот счет. Он не мог никого из нас бояться. Он бы подумал, что все это постановка, блеф. Стал бы он это терпеть? Да, сколько угодно. Могу представить, как он лежит в кровати и смеется над нами.

III. Отец не находился под действием наркотиков. Он полностью собой владел.

Правда ли это? Или доктор Джо любезно солгал?

IV. Никто из нас никогда не пользуется задней лестницей.

Мы все ей пользуемся, за исключением, быть может, Ирен.

V. Раз убийцы не было в нашем доме, он сбежал.

Не стоит и акцентировать внимание на том, какая это софистика.

VI. Мы все были заперты в своих комнатах. Доказательство: Ирен нашла семь ключей, отперла семь дверей и оставила семь ключей в замках снаружи.

На верхнем этаже по коридору у нас десять комнат. Ирен нашла и использовала семь ключей. Подумай над этим. Не собираюсь об этом писать. Помни, что все ключи от спален были одинаковыми. В двери на чердак не было ключа. Сейчас есть. Я нашел его все в той же коробке. Вот и я немного побыл ищейкой. Но было ли это его первое или второе путешествие вниз с чердака за эту неделю, ключ не сказал.

IV

Джуди, я не сумасшедший. Но иногда меня охватывает чувство, будто это так. Я не пытаюсь своими каракулями доказать, что кто-то из нашей семьи убил отца. Кажется, что единственная оставшаяся у меня надежда — доказать, что никто из нашей семьи не убийца. Но я собираюсь придерживаться дедушкиного отношения к правде. Мне придется добывать свои доказательства через правду — иное меня не устраивает. Мне нужно установить невинность Квилтеров и восстановить семейную честь, прежде чем я смогу начать попытки доказать что-то другое.

Тетушка Грасия доказала невинность Квилтеров шестерым хорошим людям. Я бы дал тысячу самых плодородных акров К‑2, чтобы она смогла доказать это мне. Я бы дал гораздо больше. Свою жизнь — хотя она не стоит и выеденного яйца. Я бы дал жизнь Люси или дедушки, так же, как и они сами, за эту определенность.

Знаешь, я придумал, как можно к ней приблизиться. Но это не имеет ничего общего ни с веревками, ни с ключами, ни с керосином. А так же никак не связано со следами, мотивами или лекарствами.

Я делаю вот что. Я беру всех нас, каждого по очереди. Я перебираю всех от дедушки до Люси. И останавливаюсь на каждом имени. Я думаю. В эти размышления я вкладываю все мельчайшие детали, которые мне известны об этом человеке, и извлекаю из них каждую частичку предрассудка и каждый атом любви или восхищения. Я оцениваю их так же объективно и непредвзято, как оцениваю скотину для продажи или размножения. И каждый раз на выходе я получаю четкий список. Именно этот метод и ничто другое дает мне такую уверенность, объективное знание о том, что ни один член семьи Квилтер не виновен в этом преступлении.

А после разумного разбора все это превращается в ложь. Это дает мне уверенность — за одним исключением. Именно поэтому я не прибегаю к своему методу чаще. Именно поэтому я боюсь своей уверенности. Ведь после каждого прогона всей этой информации я все лучше начинаю понимать, что здесь не хватает одного человека. Наверное не стоит и говорить, кто это. Нил Квилтер.

Нил Квилтер мог это сделать. Допустим, что так. Допустим, что он все тщательно спланировал от начала и до конца. И тогда, как сказала тетушка Грасия, раз уж мы имеем дело с предположениями, допустим, что страх совершить это деяние совершенно стер сам факт его совершения у убийцы из головы: произошел своеобразный мозговой штурм, унесший за собой все детали, связанные с преступлением.

Хотел бы я получше разбираться в функционировании человеческого сознания. Хотел бы я знать, происходило ли когда-то нечто подобное или возможно ли, что когда-нибудь произойдет. Крис говорит, что в следующем десятилетии будет сделан большой скачок в развитии психологии. Я пытался его расспрашивать об этом, ведь он интересуется данным вопросом. Но разумеется, поскольку я совсем не хотел рассказывать ему то, чем делюсь с тобой, удовлетворительного ответа я так и не получил. И все же, раз существует общепризнанный факт, что человек может полностью забыть свое прошлое, включая собственное имя, и все равно оставаться обыкновенным нормальным человеком, не понимаю, почему бы ему не смочь забыть какой-то очень напугавший его эпизод.