Следы говорят

Лесная кошка любит свежинку. Но при нужде подбирает и падаль. Ест она мало, поэтому

часто прячет свою добычу и возвращается к ней, идя след в след, как волк. Тут, на тропе,

маскируют и ставят на неё волчий капкан с зазубринами, привязав к нему груз на цепи.

Закреплять капкан «намертво» нет смысла: попадется в него рысь, отгрызет себе лапу –

только её и видели.

Лесная кошка боится человека и собак. Однако приближаться к раненому зверю, не

добив его, опасно. Рысь, как и тяжело раненные волк, медведь, может слукавить: заложив

уши и притворясь мертвой, подпустит к себе охотника и с непостижимой быстротой и

ловкостью метнется ему на грудь.

Никогда не следует щадить этого вреднейшего хищника!

В ДОЛГУ НЕ ОСТАЛСЯ

Осенью я воткнул в землю на опушке леса у сосны две жердины, шагах в двух одна

от другой. Гибкие вершины их соединил вместе и так связал, что получился маленький

развилок. Третью жердину одним концом положил в развилок, а другим – на ветку сосны.

Наклонно к такой перекладине приставил ряд палок с обеих сторон. Получился

ребристый остов шалаша. Затянул его хвоей, наложил на рёбра еловые ветки, лапами

вниз. При такой укладке и дождь не промочит: вода будет стекать по иголкам, не

проникая внутрь шалаша.

Ладное вышло мое укрытие, издали кажется густой елкой. В нем оставлены щели,

чтобы можно было видеть, что творится кругом.

Надо ещё приготовить мягкую подстилку для сиденья. Собираю пожелтевшую траву.

Возле огромного пня с навесью ветвей вижу кучку сухой ветоши. Вот, думаю, хорошо, и

трудиться не надо! Кто-то за меня уже постарался. Только наклоняюсь взять охапку

ветоши, а она как запыхтит, подпрыгнула, и раз-раз меня острыми колючками!

Отдергиваю руки. Оказывается – пришлось побеспокоить ежа. Здесь он готовил себе

жилье для зимовки.

– А, так ты по добру не отдаешь свою заготовку! Всё равно будет по-моему! – решаю

я. – К зиме ты успеешь набрать себе новый запас, а этот я у тебя заберу.

Так и делаю. Добываю ещё и сена. Получилось у меня в шалаше тепло и удобно.

После листопада в морозный утренник иду сюда на охоту. Минуя знакомый пень,

вспоминаю свою стычку с ежом. Интересно бы знать, размышляю, где нашел он себе

новый приют для зимовья?

Подойдя к шалашу, выставляю вокруг него на голых березах чучела тетеревов-

чернышей. Осенью, как и зимой, тетерева любят компанию. Увидев чучела, черныши

примут их за своих собратьев и обязательно подсядут к ним клевать березовые почки.

Сижу в шалаше и жду. Вдруг резко зацокала белка. Наклоняю голову к щели и вижу,

как зверек прыгает по дереву, качая ветки. Вот еще одна. Ушки пушистые, на спине хвост,

будто напробор расчесанный. Черными выпуклыми глазами белки разглядели меня в

гуще еловых лап. Они суетятся, не зная, что предпринять, – удирать или ещё пошнырять.

– Пинь-пинь!.. Трра-ра-ра!

Этого ещё недоставало! Любопытная синица уцепилась лапкой за ветку, пытаясь

заглянуть в просвет моего убежища. Пинькает и трещит, трещит, как бы спрашивая: «Кто

ты? Зачем явился?».

Такое назойливое приставанье вынудило меня передвинуться в глубь шалаша.

Привстав на корточки, я разгреб под собой сено, плюхнулся на него, – и подскочил, что

ужаленный: иглами так и обожгло меня... Я сел на ежа.

«Колючка» поступил так же, как ранее я: польстился на готовое. Вот мы с ним и

расквитались...

Собрал я побольше сена и прикрыл им уже оцепеневшего в спячке ежа.

НА ЛАЗУ

Никак не может установиться зима. Влажный лес затянут мглой. А заяц, в разлад с

погодой, уже в белой шубке – под стать снегу, да вот растаял снег. Но беляк не сплоховал,

зашлепал по луже, – она всё скроет. Выбрался на моховые кочки, запутал свой след, прыгнул

в осоку и затаился. Лег мордочкой в ту сторону, откуда пришел, – бережет себя.

Покрикивая и подбадривая гончих, три охотника пробираются лесом, а впереди,

взвизгивая, собаки вынюхивают хитрые заячьи петли. Смычок шуршит в траве рядом с

заячьей лежкой. Покачиваются ветви кустарников, но беляк лишь жмется: ещё не пора

удирать, авось не заметят. Напрасно слывет он за труса: не всякий решится на заячий прием –

лежать перед пастью собаки, не поддаваясь искушению удрать. Эта уловка выручает косого

чаще, чем преждевременное бегство.

Бодро помахивая хвостом, засновала собака в осоке, добираясь до лежки, вот-вот

поднимет беляка, а не видит его. Шкурка зверька почти не пахнет. Потовые и сальные

железки у него на подошвах лап, оттого и остается на следу запах. А заяц будто знает об

этом, часто в двух шагах спокойно пропустит идущего мимо человека или собаку.

Но даже случайной остановки или движения прямо на себя не выдерживает косой, –

сразу задает стрекача...

Несколько раз прошла собака одним местом, не замечая прильнувшего к земле зайца, но