Следы и тропы. Путешествие по дорогам жизни

Вдоль тропы Маккей хотел построить не только навесы, но и некоммерческие лагеря дикой природы, коллективные фермы и оздоровительные центры, в которых жители промышленных центров Америки могли бы отдохнуть на свежем воздухе[19]. Плохое самочувствие и неудовлетворенность жизнью, по его мнению, объясняется тем, что цивилизованные люди не способны выживать в дикой природе. Они разучились добывать пищу, делать что-то своими руками и путешествовать пешком. Их выживание полностью зависело от экономики, что приводило к переутомлению и делало их несчастными. Людям нужно «вернуться к земле», писал Маккей.

Некоторые из его предложений в конечном итоге оказались на удивление прозорливыми. Так, вдоль всей тропы были построены укрытия, которые находилось не более чем в дне пути друг от друга. Он настаивал на том, что тропу должны обслуживать волонтеры, а не наемные рабочие, потому что для волонтеров «„работа“ – это на самом деле „игра“». Кроме того, он был прав в том, что строительство тропы длиной в две тысячи миль оказалось не настолько сложным делом, как могло показаться в начале, потому что ее не нужно было создавать ex nihilo (лат. «из ничего». – Прим. переводчика). Строители тропы просто соединили существующие тропы, включая Длинную тропу, сто пятьдесят миль которой вошли в Аппалачскую тропу.

В 1927 году Маккей получил приглашение выступить на Конференции по тропинкам Новой Англии. Представленный им доклад «Культура открытого воздуха: Философия сквозных троп» оказался для слушателей полной неожиданностью. Маккей выступил с пламенной речью, в которой изложил свой грандиозный план по созданию коридора, связывающего между собой волонтерские лагеря. Приводя в пример Древний Рим, он противопоставлял упадочнические метрополии варварским окраинам. Он критиковал «леденцовость» любивших джаз и пикники горожан, и утверждал, что в отличие от этих человекоподобных «медуз», сильный, жесткий и здравомыслящий пролетариат обязательно заинтересуется его тропой.

«А теперь я перехожу прямо к сути философии сквозных троп, – заявил Маккей. – Это организация нашествия варваров. Это противодействие наступлению метрополий… Поскольку цивилизованные люди опираются на города, мы, варвары, должны опираться на горные вершины».

Утопические взгляды Маккея заставили побледнеть от ужаса благородных представителей «Юго-Восточного сообщества строителей троп», однако работы по прокладыванию тропы начались незамедлительно. Непосредственно строительством, к которому Маккей не проявлял особого интереса, руководил уроженец штата Мэн Май-рон Эйвери, физически крепкий, похожий на футбольного хавбека прагматик, под руководством которого в 1937 году появилась тропа, соединившая в единое целое лесовозные дороги, старинные тропы и сотни миль свежепрорубленных узких просек. Впрочем, большинство идей Маккея так и не были реализованы: лагеря, фермы и санатории строить никто собирался. Тщательно продуманная концепция была заметно упрощена и воплощена в жизнь только в виде извилистой лесной тропы.

Маккей в конце концов смирился с тем, что задуманная им тропа стала всего лишь «тропой бесконечных экспедиций» по дикой местности. В 1971 году, в ответ на просьбу интервьюера назвать «конечную цель» Аппалачской тропы, девяностодвухлетний, почти полностью ослепший Маккей дал по-дзенски простой ответ:

1. ходить;

2. смотреть и

3. видеть то, что вы видите!

Впрочем, идеи Маккея до сих пор продолжают витать в воздухе. Бунтарская сущность Аппалачской тропы вышла наружу совершенно неожиданным образом и стала особенно заметной в сообществе хайкеров, которые после окончания Второй Мировой войны хлынули на тропу в поисках смысла жизни и решений своих проблем. Косматые и дурно пахнущие кочевники, они были и остаются живым воплощением варваров Маккея. В июле их можно увидеть голосующими под проливным дожде на шоссе в южном Нью-Гэмпшире; рыскающими, словно волки, по гигантским, залитым ледяным светом продуктовым магазинам Вирджинии; спящими втроём на одной кровати в мотелях Пенсильвании. Время от времени их можно встретить даже на Таймс-Сквер, куда они приезжают с Медвежьей горы на дневном поезде. Как сказал мне один бывший сквозной хайкер, «большинство людей живет в городах и иногда выбирается в леса. Сквозные хайкеры живут в лесу и иногда выбираются в города».

Уютно расположившись под навесом, команда Осда Нигада улеглась спать. Я заткнул уши восковыми берушами, чтобы не слышать храпа и стука дождя по жестяной крыше. Около десяти вечера, уже после захода солнца, кто-то посветил мне фонариком прямо в глаза. Я вытащил беруши. «Эй, – раздался чей-то голос. – Простите. Вы не могли бы немного подвинуться? У меня нет палатки». Немного поворчав, мы переставили свои вещи, чтобы промокшему до нитки новичку было куда прилечь.