Следы на песке

– Ты чертовски прав, – подтвердил Рене. – Мое кафе выполняет общественную миссию! В этом убогом мире я помогаю людям забывать о бедах. Как городской психиатр! Мне должны платить пособие!

– В ваших словах есть доля правоты, Рене, – прокомментировал Учитель. – Уровень самоубийств выше всего в сельской местности. Чаще всего это делают в лесополосах. Специалисты объясняют феномен отчужденностью.

– Рад, что вы это сказали, Учитель, – просиял Рене. – Могу назвать многих парней, повесившихся в своих собственных амбарах! И все жили в местах, где не было ни кафе, ни бара. А в Шато-ле-Дьябль висельники не водятся.

– Ни одного! – возбужденно подтвердил Шавантре. – Скоро страховщики будут оплачивать каждый стаканчик кальвадоса!

Лизон и Алиса снова улыбнулись. Им будет не хватать болтовни этих нормандских остряков.

– Сегодня утром меня от вас в дрожь бросает, – пожаловался Сися.

– С чего бы это? Расстраиваешься, что уезжают две красивые женщины? – поинтересовался Шавантре.

– Ему все равно, – вмешался Фернан. – Наш Сися предпочитает голландок, которые купаются голяком на пляже Черных Коров!

Сися побагровел. Об этом пляже не принято было говорить. На него распространялось табу, а дружки все растрепали, да еще при Лизон. Мерзавцы! Как она будет вспоминать его в Америке?

Сися сделал неловкую попытку реабилитироваться:

– Я там купался задолго до всяких голландок.

– И потом, голландки – товар сезонный, как арбузы, – внес свою лепту в разговор Фернан. – По осени их почти не бывает.

– Ну да, все бегут… – Рене покачал головой. – Первыми это делают женщины. Голландки – летом. Американки – осенью. Этой зимой я тоже «спрячу ключ под крыльцом». Все, конец! В Шато-ле-Дьябль оставались лишь бар да музей. Музей закрывается! Мне незачем торчать тут одному.

50 Фернан говорит по-английски

3 ноября 1975

Тайсонс-Корнер, штат Вирджиния

Со спины ее можно было принять за мужчину: рубаха в крупную красную клетку, узкие джинсы, высокие кожаные сапоги, кряжистое тело, сложенные за спиной руки сжимают стек. Поза неподвижная, как у статуи.

Да, Эмилия Арлингтон напоминала мужчину, но ей было все равно, что о ней говорят. Она и прежде, идя на заседание, почти не красилась, а теперь, оставив политику и переехав на свое ранчо Тайсонс-Корнер в Вирджинии, жила среди слуг, которых помнила детьми.

Плевать она хотела на свой внешний вид! Важен лишь Теннесси, гнедой чистокровный жеребец, его сейчас готовят к скачкам в Ричмонде, которые состоятся через четыре месяца. И жеребец будет к ним готов! Случившийся в начале сентября вывих лодыжки остался дурным воспоминанием, а потому нужно много работать, тренироваться утром и после обеда, несмотря на все возражения талантливого, но упрямого до тупости жокея Рода Кинли, который утверждает, что Теннесси необходимо щадить.

Щадить! Это за несколько-то недель до Гран-при. Стоит ей отвернуться, и этот кретин так и поступит. Но она не отвернется.

– Миссис Арлингтон, телефон! – крикнул молодой Дэвис. – Телефон! Миссис Арлингтон!

– Я слышу! – откликнулась отставная сенаторша. Она неохотно отвела взгляд от манежа, грозно посмотрела на Рода Кинли, как преподаватель, которому потребовалось отлучиться из аудитории во время лекции, вошла в дом и сняла трубку. – Слушаю…

– Это Фернан. Фернан Приер. Ну, помните, Фернан из Шато-ле-Дьябль. Я должен был вас предупредить. Вы сказали, вдруг что произойдет…

– Ну и?..

– Лизон Мюнье и Алиса Куин собирают чемоданы и летят в Америку! Они нашли старые бумаги… Кажется, что-то важное.

Фернан в деталях рассказал все, что знал о содержимом папки, обнаруженной в старом железном ящике, назвал даты, адреса и добавил:

– Дамы все оставили в деревне на случай, если…

– Благодарю, господин Приер, вы хорошо поработали. Полученные от вас сведения полностью подтверждают мое видение этой истории.

Она замолчала, и Фернан испугался, что американка повесила трубку.

– Мадам!

– Да?

– А как насчет… ну… вы понимаете?..

– Что я должна понимать?

Миссис Арлингтон говорила безжалостным тоном, который нагонял страх на всех ее подручных, но достоинства при этом не утрачивала.

– Насчет чека…

– Вы о своих чаевых?

– Ага…

– Разве мы не договорились?

– Вообще-то да…

– Что-то изменилось?

– Да вроде нет…

– Тогда я не понимаю, зачем напоминать мне об этом. Вы все получите, как было условлено. Хотите еще что-то сказать?

– Э-э-э… Нет.

– Вы оказали мне бесценную помощь, господин Приер. Будет еще информация, не стесняйтесь, звоните.

– Конечно… Спасибо, миссис Арлингтон. До свидания.

Телеграмма от Ника пришла с опозданием. Шавантре получил ее на следующий после отъезда Лизон и Алисы день. Сыщик выражал восторг по поводу обнаружения злосчастных договоров, сообщал, что занят делом неких центрально-африканских князьков, сложным, но обещающим хороший гонорар. Он постарается закончить как можно скорее и присоединится к женщинам на полпути между Эшлендом и Валентайном. В конце Хорнетт пошутил: «Дорогу, конечно же, не забыл, все тело ее помнит и заранее трясется от страха!»