Следы на песке

– Тогда в чем проблема?

– Давайте по порядку, Монтальбано, – сказал начальник. – То, что вы говорите, совершенно правильно, но надо полностью отмести малейшие подозрения.

– Какие конкретно?

– Что его убил один из наших. Вам поступали сведения о перестрелке в прошлый понедельник?

– Не припомню, чтобы…

– Так я и думал. Это все усложняет, – сказал начальник.

– Почему?

– Потому что, если об этом разнюхают журналисты, можете себе представить, сколько помоев, подозрений, наветов на нас выльется!

– Просто надо сделать так, чтобы они не разнюхали.

– Совсем не просто. Опять же, если этого человека убил один из наших, скажем, по личной причине, я хочу это знать. Мне тяжело, больно и неприятно думать, что среди нас может быть убийца.

Монтальбано взъярился:

– Я понимаю ваши чувства, синьор начальник. Но можно ли узнать, почему вызвали одного меня? Вы что же, думаете, что убийцу надо искать именно на моем участке и нигде более?

– Так ведь тело нашли между Вигатой и Джардиной, а оба предместья находятся в вашем ведении, – сказал Аркуа. – Так что логично предположить, что…

– Да ничего это не логично! Этот труп могли привезти туда из Фьякки, из Фелы, из Галлотты, из Монтелузы…

– Не лезьте в бутылку, Монтальбано, – вмешался начальник. – То, что вы говорите, резонно, но ведь с чего-то надо начать, правда?

– Да что вы пристеба… Почему настаиваете на том, что это может быть кто-то из полиции?

– Вовсе я не настаиваю, – сказал начальник. – Моя цель – доказать со всей определенностью, что его убил не полицейский. Желательно до того, как поползут злые слухи.

Он был, несомненно, прав.

– Быстро не получится.

– Что поделать. Сколько понадобится, никто нас не подгоняет, – сказал Бонетти-Альдериги.

– Какие будут инструкции?

– Во-первых, проверьте, со всей деликатностью, нет ли в барабанах пистолетов сотрудников вашего участка недостающих гильз.

В это самое мгновение пол под ногами Монтальбано бесшумно разверзся, и он провалился в бездну вместе со стулом. Его как громом поразило. Комиссар еле сдержался, чтобы не выдать себя: не шелохнулся, не вспотел и даже не побледнел. Ценою как минимум года жизни даже выдавил из себя улыбку.

– Что это вы заулыбались?

– Так ведь следователь Галлуццо в понедельник утром дважды стрелял в напавшую на меня собаку. Он подвез меня домой в Маринеллу, и только я вылез из машины, а эта собака… Там и старший следователь Фацио был.

– И что же, он ее пристрелил? – поинтересовался Аркуа.

– Не понял вопроса.

– Если пристрелил, мы постараемся ее найти, достанем пулю и поймем…

– Что значит «если»? По-вашему, мои люди стрелять не умеют?

– Отвечайте же, Монтальбано, – вмешался начальник. – Он попал в собаку?

– Нет, промахнулся, а повторно выстрелить не смог, пистолет заело.

– Можно мне взглянуть? – невозмутимо спросил Аркуа.

– На что?

– На оружие.

– Зачем?

– Хочу провести сравнение.

Если Аркуа проведет сравнение, выстрелив из этого пистолета, все окажутся в полном дерьме: он, Галлуццо и Фацио. Надо любой ценой этому помешать.

– Спроси в оружейной. Думаю, он еще у них, – сказал Монтальбано.

Потом встал – бледный как полотно, ноздри раздуты, руки трясутся, безумный взгляд – и произнес дрожащим от возмущения голосом:

– Уважаемый начальник, синьор Аркуа глубоко оскорбил меня!

– Полноте, Монтальбано!

– Именно, глубоко оскорбил! А вы были тому свидетелем, синьор начальник! И я прошу вас это подтвердить! Своей просьбой синьор Аркуа поставил под сомнение мои слова. Пистолет в его распоряжении, но и он, синьор Аркуа, в свою очередь, должен быть в моем распоряжении.

Аркуа перепугался, что его и впрямь вызовут на дуэль.

– Но я не имел в виду… – начал он.

– Полноте вам, Монтальбано… – повторил Бонетти-Альдериги.

Монтальбано добела сжал кулаки:

– Нет, синьор начальник, прошу меня извинить. Мне нанесено смертельное оскорбление. Я готов исполнить все ваши приказания. Но если синьор Аркуа потребует оружие моего следователя, вы получите его вместе с моим прошением об отставке. И вытекающим из него публичным заявлением. Всего хорошего.

И прежде чем Бонетти-Альдериги успел открыть рот, чтобы ответить, он развернулся к ним спиной, открыл дверь и вышел, поздравляя себя с успешно сыгранной трагической мизансценой. Он сделал бы блестящую карьеру в Голливуде. Может, даже «Оскара» бы отхватил.

Ему срочно нужно было удостовериться в услышанном. Комиссар сел в машину и поехал к Паскуано.

– Доктор на месте?

– Да, но он…

– Я сам зайду.

В зале, где работал Паскуано, двери были с круглыми стеклянными окошками.

Прежде чем зайти, он заглянул. Доктор мыл руки, халат испачкан кровью. Стол для вскрытий пустовал. Комиссар толкнул дверь.

Завидев его, Паскуано разразился проклятиями:

– Чтоб вам пусто было! И здесь будете меня преследовать? Располагайтесь на столе, я мигом вас обслужу! – И схватил костную пилу.

Монтальбано попятился – с Паскуано лучше перебдеть.

– Доктор, да или нет – и я уйду!

– Клянетесь?

– Клянусь. Покойнику из Спиноччи делали трепанацию черепа или вроде того?

– Да, – ответил Паскуано.

– Спасибо, – ответил комиссар, спешно ретируясь. Теперь у него было необходимое подтверждение.