Следы на песке

Однако Ши пожалел меня на этот раз. Не было ни судорог, ни беспамятства, ни боли. В желудке потеплело, и по венам стала растекаться яркая до одури нега. Я прекрасно понимал, что карминный яд был чем-то похожим на зелье, которое принял Зрячий Ангел, спасая своего друга. Он даст мне силы, но отберет тело. Нужно ли мне новое? Искать того кто назовет меня по имени? Упрашивать Гунганапа, чтобы он пустил меня в демоны? Сейчас эти вопросы не были для меня важны. Я даже не знаю, станут ли они для меня вопросами потом? Жемчужный ручей ни за кем не возвращается, и я давно уже болтаюсь непонятно где, совершенно неясным осколком мироздания, отчаянно пытающимся сохранить это самое мироздание. Мне слишком часто дарили жизнь, ничего не прося взамен. Стоит ли мне выпрашивать у предопределения еще одну? Вопросов слишком много. Наверное — это Ши отпустил прогуляться мой разум для того, чтобы я не сошел с ума окончательно. Пусть тело собирает остатки сил. Вытягивает их из самых потаенных своих уголков. Оно мне понадобиться. И прямо сейчас. Да и разум, было бы неплохо вернуть в тело. Я открыл глаза и увидел привычную снежную хмарь. Остатки костра, присыпанные снегом. Два валуна, которые не давали белым хлопьям засыпать меня с головой. Я пошевелил левой рукой, проверяя качество зелья Ши. Сустав ныл и простреливал до локтя острыми иглами. Да уж. Бог первого перехода мог придумать бы, что ни будь, и повеселей. Боль можно было бы сделать и не такой сильной. Скажем — вполовину.

Я перевернулся на живот и встал на четвереньки. С трудом вывернув затекшие руки, поднялся на ноги. Глубоко вздохнул. Хорошо, что мне не приходиться биться в таком состоянии. Наверное, меня можно было легко победить из детской рогатки, если попасть камнем в лицо. Я даже представил себе эту веселую ситуацию, но легче не стало. Осознание бесконечного настолько сильно вдавливало меня в снег, что сопротивляться этому было практически невозможно. Колени подгибались, и я материл Ши на всех языках, какие знал за то, что он не добавил в свое зелье, что ни будь из его веселящих снадобий. Я хорошо помнил наставления Зрячего Ангела, когда он рассказывал об одиночных походах по горным снегам. Самым опасным врагом в них и было то самое одиночество. Та самая бесконечность и кажущееся бессилие перед предопределением. Именно поэтому опытные ходоки, никогда не уходили в снега в одиночку. Даже ругань того кто идет с тобой в связке дает силы. Он поднимет тебя на ноги, если ты упадешь, и ты не дашь ему заснуть, если напарник станет слишком слаб, чтобы идти дальше. Боль в суставе была сильной, но привычной. Она не могла выдернуть меня из тяжкого желания лечь в снег и заснуть. Я распихал почти остывшие угли костра сапогом и засунул левую руку в самое его нутро. Опять левую. Может потом мне ее вообще отрезать? Если будет это потом? Я смотрел, как пузыриться на ладони кожа и не чувствовал боли. Да, боль приходит позже. Я вытащил руку из костра и жалобно заскулил. Боль пришла и она оказалась гораздо сильнее, чем я на то рассчитывал. Но боль сумела вернуть мне меня. Кем и чем бы я ни был, я снова мог соображать и понимать, кто я и что мне делать. У меня был напарник, верный, честный и ни разу меня не предавший. Я повернулся и сделал пару шагов к своей лошади. Она спряталась за сугробом. Легла на бок и позволила ветру припорошить себя снегом. Я, пошатываясь и проваливаясь в снежную крупу почти по пах, припадая на левую ногу, подошел к ней и с нежностью стал сбрасывать с ее тела белые морозные хлопья. Мальва, почувствовав меня, всхрапнула, резво поднялась на ноги и опустила голову мне на плечо.

— Ничего, милая. Все хорошо. — Я почесывал ее под гривой, и она благодарно жмурила свои фиолетовые глаза с длинными ресницами. Я стоял и думал — как же мне подняться в седло. Если я не сумею это сделать — мы погибнем оба. Нога не слушалась. Рука ныла, и я едва превозмогал боль. Я потянул Мальву за повод, приказывая ей лечь. Да. Теперь это стало возможным.

Я с трудом взобрался в седло. Дернул за уздечку, поднимая Мальву на ноги. Битвы не всегда сеча. Но как было — так и осталось. Лошадь и всадник — одно целое. Падет один. Падет и другой.