Следы на песке

— Понимаешь, — сказал Гай, — я думал об этом целый день. Ничего не делал, только думал. — Он попытался улыбнуться. — Сегодня утром я едва не наложил гипс на здоровую руку. — Вид у него был совершенно измученный. Тёмные круги под глазами, красная кайма по краю век. — Ты любишь меня, Фейт? Ты любишь меня хоть немного?

Она подошла и положила голову ему на грудь.

— Конечно, люблю, глупый. Разве могу я тебя не любить?

Со сдавленным стоном он обнял ее и поцеловал в макушку.

Обычно человек не сразу осознает, что испытал минуты полного счастья, думала Фейт, но этот момент был именно таким. Она ничего не стала бы менять. Пусть все останется так, как есть: струйки воды из водосточной трубы, стекающие в лужицу под ногами, колючая, как наждак, щека Гая. Только при воспоминании об Элеоноре картина слегка омрачилась и потускнела по краям. Но Фейт закрыла глаза и сосредоточилась на тепле его рук и блаженстве этих мгновений.

Шпингалет задребезжал снова. В окно просунулась голова.

— Инвентаризация, Мальгрейв. Бегом. — Любопытные глаза посмотрели сначала на Гая, потом на Фейт. — Немедленно, Мальгрейв. А не то Дикин разорвет тебя на части.

Мисс Дикин была начальницей станции.

— Мне надо идти, Гай, — пробормотала Фейт и побежала к двери.

— Я не могу больше так! — крикнул он ей вслед. — Я не могу жить во лжи.

Он догнал ее, схватил за плечи, притянул к себе. Фейт было больно дышать, как после долгого бега.

— Завтра утром в парке, — сказала она. — Встретимся под той липой, Гай, в половине девятого. Под липой.

Фейт была рада, что мисс Дикин, ее начальница, устроила инвентаризацию именно сегодня. Когда пересчитываешь карандаши и бинты, не остается времени думать. Она ползала по полу в поисках пропавшей канистры с маслом, и боль в коленках отвлекала ее от воспоминаний об объятиях Гая, а брюзжание мисс Дикин временно стирало из памяти полный ненависти голос Элеоноры.

В шесть утра дежурство закончилось, и Фейт пошла домой. На Махония-роуд было темно и холодно.

— Руфус? Джейк? — крикнула она, но никто не ответил.

Пока она обходила дом, открывая двери в пустые комнаты, ее бросало от восторга к отчаянию. Воспоминания, незаконченные фразы, обрывки мыслей проплывали в голове. Фейт понимала, что ей надо отдохнуть, но не могла и продолжала бродить из комнаты в комнату, не в силах остановиться. Она попыталась вспомнить, сколько часов провела без сна, но сбилась со счета. Примерно двое суток, сообразила она и посмотрела на часы. Половина восьмого.

В спальне Фейт открыла комод и посмотрела на его содержимое. Аккуратно сложенные платья, шарфы, шляпки — яркие напоминания о прошлом. Она провела тыльной стороной руки по шелковым складкам платья от Дуйе. Может быть, когда-нибудь она снова наденет его и пойдет гулять по берегу с Гаем? Или, одетая в бледно-зеленое, цвета нильской воды, платье от Шиапарелли, она будет ужинать с ним при свечах, под звуки негромкой музыки? Фейт осторожно вынула из ящика платье «холли-блю». А что если когда-нибудь он расстегнет эти крохотные перламутровые пуговки и платье спадет с ее обнаженных плеч на пол лилово-голубым облачком крепдешина?

Фейт села на край кровати, прижимая платье к груди, как ребенка. И холодно напомнила себе, что, взяв Гая в любовники, она будет ничем не лучше Линды Форрестер. По отношению к семье Невиллов это будет то же самое, что сделала Линда по отношению к Мальгрейвам. Фейт вспомнила холодную ненависть, мелькнувшую в глазах Элеоноры. Если она станет любовницей Гая, она заслужит эту ненависть. При мысли о Ральфе и Линде ее передернуло. Прижавшись подбородком к коленям, она обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Способна ли она унизить Элеонору, как Линда унизила Поппи? Закрыв глаза, Фейт вдохнула лавандовый запах старого платья и призналась себе, что способна. Она снова посмотрела на часы. Десять минут девятого. Чтобы быть в парке вовремя, следует поспешить.

Она уже готова была встать и выйти из комнаты. Но тут вспомнила, как стояла рядом с Гаем в детской комнате на Мальт-стрит и смотрела на ребенка, спящего в колыбельке. Нежные детские черты, любовь в глазах Гая. А как же Оливер? Пусть ей все равно, что думает о ней Элеонора, но может ли она оторвать Гая от маленького сына? Обидеть невинное дитя?

Эйфория вчерашнего вечера угасла, и теперь Фейт видела, что, став любовницей Гая, она поступит нечестно, неправильно, несправедливо. Она заставила себя вспомнить то, что вчера говорила Элеонора. «Ему нужна моя забота и порядок… Если он потеряет все то, что дала ему я, он погибнет». Она вспомнила Гая в Ла-Руйи: аккуратно уложенная одежда в рюкзаке, точные движения рук, когда он разделывал курицу. Фейт с первого дня поняла, что он другой, не такой как Мальгрейвы, что он следует иным правилам. И восхищалась этим. Грызя ногти, она думала: «Элеонора права, Элеонора сказала правду». Возможно, Элеонора не любит Гая, тем не менее она понимает его и у нее есть, что ему предложить: размеренное, упорядоченное существование, которое позволяет ему заниматься любимым делом.