Следы в ночи. Инспектор Уэст и дорожные катастрофы. Вынужденная оборона

— Но, Чарльз, каким образом?

— Говорю тебе, я не провел наедине с другой женщиной ни единого часа с момента нашей свадьбы. Я не целовал, не тискал, не обнимал, не ласкал, не насиловал и не сожительствовал ни с одной женщиной с тех пор, как… — и тут Чарльз внезапно усмехнулся и плутовато подмигнул, отчего его усталое лицо сразу приобрело мальчишеское озорное выражение, — как начал все это… проделывать с тобой.

— Чарльз, но если это так, то…?

— Дорогая, — сказал он, — мы не на суде, повторяю тебе, я, как и раньше, отчаянно влюблен в тебя, у меня ни разу и мыслей-то не возникало о неверности, не то чтобы какие-то поступки! Припоминаю, что недавно, действительно, получил надушенное письмо от женщины, сыну которой помог избавиться от крупных автомобильных неприятностей. Но, дорогая, ради бога, не заставляй меня представлять тебе… доказательства.

Она бросилась к нему на шею. Но все же прежнего не вернуть…

Прежде всего потому, что письма продолжали приходить, все очень короткие и на ту же тему, напечатанные на одинаковой бумаге тем же шрифтом и все отправленные в Лондоне, В-1.

Во-вторых, потому, что Чарльзу приходилось несколько раз в неделю задерживаться по вечерам в конторе из-за дела Ньюмана. Старый Нод был самым свирепым надсмотрщиком в Темпле.

Таким образом Розмари очень много времени была предоставлена себе самой. И именно поэтому, по вечерам, когда Чарльз отсутствовал, начинались телефонные звонки.

Они были предельно лаконичными, примерно такого содержания:

— Где он сегодня? — спрашивал мужской голос, или: — «Не верьте ему, он искусный обманщик», или же: — «Он смеется над вами»…

Все вместе взятое вконец измотало нервы Розмари, так что теперь у нее редко бывали по-настоящему счастливые минуты между длительными периодами мрачного отчаяния.

Хотя она рассказывала Чарльзу про каждый звонок, и они бесконечно об этом рассуждали, в глубине души она уже не могла ему полностью доверять. По временам она становилась рассеянной, легко раздражалась и плакала. Чарльз никогда не был уверен, какой прием его ожидает дома по возвращении с работы или же ранним утром. Но гораздо более важным было то, что она охладела к нему, ненавидя себя за это. Однако, ничего не могла с собой поделать.

У нее начались постоянные головные боли.

— Мы тебе говорили, — шипела родня Джексона, — мы тебя предупреждали, что она тебе не пара!

Примерно часа в 3–4, когда Роджер Вест все еще находился в Лигейте, Розмари Джексон сидела подле окна, рассеянно смотря на большой сад соседнего углового дома. Уже появились ранние бледно-желтые нарциссы, хотя еще полностью не расцвели, а вот на желтофиолях красовались большие бутоны. Деревья пестрели в молодой листве, цветущие кустарники великолепно реагировали на раннюю весну, а два диких миндаля посреди лужайки являли собой восхитительное зрелище: гигантские букеты нежно-розового цвета. Было трудно поверить, что это пустоцвет.

Однако Розмари почти ничего не замечала. Щеки были бледными, глаза лихорадочно блестели, как будто у нее была повышена температура. Никакие резонные рассуждения ей больше не помогали, она была во власти чувств и, казалось, в мире не было такой силы, которая могла бы что-либо изменить. Яд недоверия к Чарльзу был таким сильным, что постепенно убивал ее.

Она начала страшиться его возвращения домой.

Зазвонил телефон.

Теперь она боялась и телефонных звонков, потому что это мог быть «он» с новым лаконичным заявлением — еще один повод думать, что Чарльз ее обманывает.

Поэтому она сначала не захотела подходить к аппарату, но когда он продолжал настойчиво звонить, подняла трубку с таким видом, будто в ней было пять пудов веса.

— Миссис Джексон слушает.

— Добрый день, миссис Джексон. Это мисс Тривитт. С вами хочет поговорить мистер Джексон.

«Это контора, слава богу.»

— Я слушаю.

— Обождите минуточку.

Через секунду она услышала голос, который говорил, осторожно выбирая слова, что стало для него характерным в последние дни.

— Алло, дорогая, как ты там?

— Все в порядке, Чарльз.

— Прекрасно, дорогая, сегодня вечером я должен поехать по делам на пару часов.

У нее внутри все сжалось и похолодело.

— Ясно, — сказала она упавшим голосом.

— Я хотел узнать, не поехала ли бы ты со мной?

Это было совершенно неожиданно, почти фантастично.

— Повидаться с клиентом, Чарльз?

— Отчасти навестить человека, с которым у меня масса дел и который, возможно, сумеет помочь и нам.

— Ты имеешь в виду врача? Нет, Чарльз. Я уже и раньше тебе говорила, что я не больна и что…

— Не врача, — спокойно ответил Чарльз, — а полицейского.

— Ты с ума сошел…

После маленькой заминки Чарльз заговорил с большой убежденностью:

— Возможно, но мы должны разобраться в сути этой истории. Я пришел к убеждению, что нам надо поручить полиции отыскать человека, который посылает анонимки и звонит по телефону. Это простое дело с пасквилянтом и, во всяком случае, — Чарльз снова остановился, со свистом втянул воздух, и затем предложил: — это один из наиболее опытных работников Скотланд-Ярда. Я знаю, что он соблюдет нашу тайну и мне бы хотелось, чтобы ты поехала вместе со мной, дорогая.