Следы в сердце и в памяти

Мы же с Ренатой после такого "встряхивания" своего организма и лицезрения того, как "встряхиваются" другие, направились было к вокзалу, но наткнулись ещё на одно заведение, обойти которое были не в силах. Перед нами была "комната смеха". Там мы накопили столько положительных эмоций, которых хватило на всю неделю, что оставалось мне жить у неё на квартире. Как ни странно, но я знаю людей, с трудом переносящих такие "издевательства" над собой, которые творят зеркала. Как правило, это были люди ограниченные, самовлюбленные и с полным отсутствием чувства юмора. К моему удовольствию, с чувством юмора у Ренаты всё оказалось в полном порядке. Не удовлетворившись теми искажениями, которые создавали зеркала, она с особой находчивостью принимала такие позы, что мы чуть не падали от смеха. Вдоволь нахохотавшись и поиздевавшись друг над другом, мы, наконец, покинули это чудесное заведение и зашагали в сторону вокзала. Когда доехали до Бляйхероде, было ещё совсем светло, и мы опять пошли к дому врозь. Я сожалел, что у меня не было фотоаппарата - как здорово было бы сфотографировать наши изображения в этих чудесных зеркалах! По этой же причине у меня нет ни одной фотографии фрау Эльзы и Ренаты. Какая жалость!

Через два-три дня после поездки на ярмарку произошло одно позорное событие, о котором до сих пор не могу вспоминать без отвращения. В городе было объявлено о демонстрации фильма, который, судя по разговорам, привлекал внимание всего населения. Я пригласил на него Ренату и фрау Эльзу. Вначале они отказывались, ссылаясь на то, что зал очень маленький, а желающих будет много, но потом они согласились, так как очень давно не смотрели фильмы. Я купил билеты, и мы отправились. В зале мы заблаговременно заняли свои места и стали ждать начала сеанса. Народу, действительно, было очень много, и вскоре зал заполнился до отказу. Вдруг, откуда ни возьмись, в зал ввалилась большая группа офицеров, которая с шумом и криком начала теснить собравшихся, освобождая себе места. Я не знаю, были ли у них билеты вообще, а если и были, то скорее всего без обозначения номеров мест - так называемые стоячие, как это практиковалось в нашей стране, когда не хватало мест. Кто-то из них стал возмущаться тем, что в зале так много немцев, что для русских не осталось мест. Их поддержало какое-то число уже сидевших на своих местах русских. Раздались громкие крики, в хамском стиле требующие, чтобы немцы освободили места для вновь прибывших. Кому-то на глаза попались фрау Эльза и Рената, и сидящие недалеко от нас начали указывать на них пальцами. Бедные женщины тут же встали, чтобы выйти из зала, но я с силой удержал их на месте и довольно резко ответил грубиянам, что они никуда не уйдут, так как я их пригласил сюда, и мы находимся не в Америке, где негры и белые сидят отдельно. Тогда раздались крики, чтобы ушли те немцы, которые пришли сами, без приглашения. Все эти слова произносились и на русском, и на очень плохом, но вполне понятном немецком языке. Меня поразило то, что ни один человек из русских, а среди них были и авторитетные командиры, не попытался остановить это безобразие, призвать к порядку и совести наших офицеров. Человек 10-15 немцев встали и покинули зал, сопровождаемые нелестными словами в их адрес. Хамствующие молодцы, с видом людей, совершивших великий подвиг, заняли их места, зал успокоился, и начался сеанс. Я не запомнил ни названия фильма, ни его содержания не только ввиду недостаточного понимания языка, но и потому, что я кипел от возмущения и просидел весь сеанс точно на раскалённых углях, не в силах унять охватившее меня негодование. Мне было невыносимо стыдно перед немцами за своих соотечественников. Я думал о том, правильно ли я поступил, оставшись в этом зале, не лучше ли было встать и увести Ренату с фрау Эльзой от этой публики? По окончании фильма я вышел из зала в подавленном и угнетённом состоянии. По дороге домой я извинился за то, что доставил им такие неприятности, а они утешали меня, говоря, что тут нет моей вины. О содержании этого фильма и впечатлениях о нём ни сейчас, ни потом мы ни единым словом не обменялись. Видимо, они его так же "внимательно" смотрели, как и я.

Прошло несколько дней, и опять наступило воскресенье. Никаких планов на дневное время у меня не было, а вечером договорились собраться у Николая. Я позавтракал в кафе Йон и вернулся домой. Фрау Эльза сидела за чтением очередного французского романа, а Рената покрутила приемник, настроила его на какую-то европейскую станцию, которая передавала вальсы Штрауса, и попросила проверить следующие 50 испанских слов, выученных ею накануне. Вдруг раздался звонок и, не ожидая от хозяев приглашения, вошел высокого роста мужчина, лет сорока, в полковничьей форме. В коридоре его встретила фрау Эльза, но, увидев незнакомого человека, ему навстречу пошла и Рената.

- Кто здесь хозяйка? - с трудом подбирая слова, спросил полковник, даже не поздоровавшись с женщинами.

Фрау Эльза заволновалась и, взяв за руку подошедшую Ренату, ответила: