Слепая добродетель (СИ)

Стул дернулся под Варькой, оцарапав пол. Веревки впились в кожу, и пролилась кровь. Какофония звуков, не имеющая ничего общего с голосом человека, вырвалась из груди девки разом с гавканьем и хрипом. Окна церкви распахнулись, и под куполом закружилась саранча. Стрекот крыльев смешивался с визгами Варьки. Егор заткнул уши руками. Отвернувшись, парень опустился на колени. Не было сил даже слышать этот обряд, а смотреть...

Перт же, напротив мог и смотреть, и слушать, и помогать. С беспристрастным лицом он поливал беснующуюся Варьку святой водой да окуривал ладаном. Степан тоже не отставал: он вновь зажигал постоянно гаснущие свечи и подводил краской знаки.

- Назови свое имя, демон! - отец Володимир схватил Варьку за шею и впился полными ярости глазами в ее глаза. - Назови!

- Nomen nescio*, - прошептала она в ответ. - Nomen illis legio*.

- Назови свое имя!

Крест задымился при соприкосновении с кожей Варьки. Зрачки ее расширились, заполнив радужку полностью. Две струйки крови скатились по щекам и бесноватая произнесла мужским басом:

- Necessitas cogit ad turpia*.

- Избави Варвару, Господи, от обольщения богомерзкого и злохитрого антихриста, близгрядущего, и укрой ее от сетей его в сокровенной пустыне Твоего спасения. Даждь Варваре, Господи, крепость и мужество твердаго исповедания имени Твоего святого, да не отступит страха ради дьявольского, да не отречется от Тебя, Спасителя и Искупителя*... - голос отца Володимира сорвался на бульканье, понизившись на октаву. - Omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica*. Аминь.

- Так что сидит в храме Божем он, как Бог, выдавая себя за Бога и творя лже чудеса с помощью магии и других средств, - привычном голосом произнесла Варька, поглядывая из-подо лба на Кислицына. - Скоро час твой пробьет, Каин. Господин лукавый твой сам же тебя покарает.

- Не лукавому я служу, Варенька, - прошептал он ей на ухо. - Его имя Люцитаус. И пойдет он безводными землями, ища покой, но так найти его не сможет. И тогда вернется на третий день и приведет семь духов по силе его превосходящих. А теперь, назови имя!

- Меня Варварой Куликовой кликают, а его как звать - не ведаю!

Оскал, достойный самого зверя, исказил лицо Кислицына. Добродетель быстрым шагом пересек расстояние от стула до алтаря. Выхватив из рук Егора кинжал, он поволок Степана к Варьке. Бесноватая с трудом подняла голову, и глаза ее наполнились ужасом.

- Нет, не смей! Очнись, окаянный! Твой повелитель сам станет пытать тебя в аду! Лично!

- Читайте! - взревел Станислав Егорович. - Восславим же моего повелителя!

Отец Володимир с Петром опустились на колени. Священник трижды поцеловал рогатую голову на обложке книги, а затем Петр открыл ее.

- Nomine infernalis lumurus morten,

Cessa sanguinim anna simartur en.

Perelibe tuk aure kenartios soangua

Per asperra sanctum purios enenandua*. - Голос отца Володимира звучал монотонно, несколько отстранённо. Со стороны могло показаться, что говорит вовсе не он, а некто незримый, тот, кто заставлял святого отца раскрывать рот и произносить слова, неугодные Богу.

Лезвие плавно скользнуло по шее Степана, и кровь хлынула на знаки. Струйками она стекала по камням, наполняя их. Варвара вжалась в спинку стула. Немигающий взгляд ее остановился на бьющемся в агонии Степане. Девка выгнулась и замерла с ног до головы облитая теплой кровью.

Тело ударилось о пол, и Кислицын усмехнулся. Знаки наполнились кровью, блеснув в свете свечей золотом. По капле кровь отрывалась от пола и поднималась вверх. Ее струйки ползли по стенам с потолка, смывая штукатурку. Подтеки распространяли трещины. Вскоре они исчертили все стены, а черное с алым вытеснили белое, словно ночь вытесняет день.

- Раскройте же глаза! - завопила Варька. - Перестаньте! Вы же прогоните! Прогоните!

Голос ее сорвался на визг. Саранча всполошилась под потолком. Закружив, насекомые опустились и облепили Петра. Тело Варьки затрясло, густая, зеленоватая пена повалила из ее рта. С треском ее суставы вывернулись, и она потеряла сознание.

- Egratus anamalis virty amone,

Fagys nomines happeris emne.

Samnambys ellivatiri omnide,

Macta lerioni actavius amnode*, - в третий раз повторил отец Володимир, и коснулся лбом пола.

- Ai domedi Lucitaus kalio,

Ais domedi Lucitaus mabakan.

Oi reprasao legio anati falio,

Doctrionus gorasi at em akanan*, - отчеканил Петр.

Варька повела плечом. Позвонки с хрустом расправились, и она выгнулась дугой. Петр вошел в круг. Белесые глаза парня впились в ее лицо. Во взгляде его читались ненависть и обожание. Он был готов разорвать Варьку, но в тот же момент - целовать ей ноги. И чего сильнее ему хотелось - понять было невозможно.

- Не отступай от отца своего, - прохрипела бесноватая, - чти мать свою. Остановись, я знаю, что ты слышишь. Не склоняйся перед...

Исписанный вязью шнурок стянулся вокруг его шеи. Песнопения смешалось со стрекотом, свечи пустили копоть, и церковь наполнилась гнилостным запахом. Кислицын заливался смехом, а отец Володимир продолжал читать.