Читаем Слепая физиология. Удивительная книга про зрение и слух полностью

Поскольку Лиам по получении интраокулярных линз не прошел никакой формальной зрительной терапии, он при неустанной поддержке и помощи Синди стал своим собственным учителем и наставником. Однажды в 2011 году мы с Лиамом обсуждали его мысли насчет «формы зрения», переписываясь по электронной почте с адреса его матери. Даже получив интраокулярные линзы, Лиам пытался понять, есть ли границы периферического зрения человека. Мир что, выглядит так, как будто он заключен в квадратную или овальную рамку, как на экране телевизора? В этот момент в наше обсуждение вмешалась Синди: «Простите, пожалуйста, что влезаю в ваш разговор… и простите, что я так эмоционально прерываю ваш размеренный, аналитический ход мысли… Но, ребят, вы меня с ума сведете! Это же ужас какой-то! Знали бы вы, какой дикий взрыв чувств вы во мне вызываете, когда я читаю ваши вопросы, наблюдения и мысли!.. И теперь, ТЕПЕРЬ вы раз за разом задаетесь вопросом насчет формы зрения! Я лихорадочно осматриваюсь, пытаясь найти форму своего зрения. Я таковой не наблюдаю. Границ нет». Потом Синди добавила, что знает не только о тех предметах, которые видит, но и о тех, что скрыты из вида, но должны быть на месте. «Мне не нужно анализировать перспективу или сознательно обдумывать, чего я не вижу, – заключила Синди. – У меня все это происходит автоматически. Неудивительно, что зрячие люди такие несобранные и размазанные: им же не хватает той аналитичности, которая вам так легко дается».

Эта «аналитичность», присущая и Лиаму, и Зохре, возможно, сформировалась благодаря тому, как они росли и насколько их восприятие мира отличается от обычного. Они оба жили и учились с людьми, которые могли видеть и слышать, так что им приходилось постоянно угадывать, что ощущали другие люди. Лучше всего это сформулировал философ Р. Латта в своем эссе о Джоне Карруте, слепом человеке, который обрел зрение в тридцать лет. Он писал, что Карруту приходилось жить в двух мирах – в том мире, который он ощущал, и том мире, который видели люди вокруг него[274]. Каррут активно жил в этом втором мире. Он с уверенностью ходил по своему родному городу; в детстве он был капитаном во многих играх и бесстрашно лазил по деревьям; он собирал кукурузу в полях и доставлял товары для местного магазина. Он постоянно должен был догадываться, что видели другие люди. Латта предполагает, что, не будь Каррут слепым, его воображение и умение достраивать общую картину по доступной ему информации были бы слабее. Те же самые навыки позволили ему после операции приспособиться к своему зрению и научиться активно им пользоваться. Латта подчеркивает разницу между историей Каррута и историей его сестры, которая была слепа с рождения. Ее учили в школе для слепых, и ее работа не требовала использовать зрение, и в итоге, когда она обрела зрение, она почти им не пользовалась. Роберт Хайн, который был слеп в течение пятнадцати лет, выражал те же чувства, что и Латта, когда писал о том, как слепой живет в мире зрячих: «Независимо от того, обостряются ли у человека другие чувства вроде слуха или осязания, у него с совершенной необходимостью развивается и воображение, и именно здесь слепой человек может затмить зрячего»[275]. То же было верно и для Лиама с Зохрой.

Есть ли пределы нейропластичности и, как следствие, возможностей к обучению? Безусловно. На клеточном уровне пластичность и обучение требуют формирования новых синапсов и устранения старых, подстройки силы уже существующих нейронных связей и изменений во внеклеточном матриксе, окружающем эти синапсы[276]. Все это требует времени, новых клеточных структур и энергии. Однако здесь важны и другие факторы. Каждый раз, когда мы смотрим на выступление цирковых артистов, музыкантов, танцоров или профессиональных спортсменов, мы видим проявления их нейропластичности. Безусловно, все они обладают природным талантом, но они не достигли бы такого уровня исполнения, не сосредоточившись на своей цели и не потратив на ее достижение долгих лет упорных тренировок. Нейропластичность и обучение требуют активных тренировок, а значит, они ограничены тем, сколько у нас есть времени, денег, мотивации и сил к таким тренировкам.

Насколько Лиам и Зохра могут улучшить свои показатели? Оба они столкнулись со значительными препятствиями. Из-за альбинизма сетчатка Лиама и нейронные пути, ведущие от его глаз к мозгу, не развились должным образом, а серьезнейшая миопия (близорукость) лишила его хорошей остроты зрения на первые пятнадцать лет его жизни. У Зохры было очень мало слухового опыта в детстве; кохлеарный имплантат не предоставляет ей то богатство звука, которым наслаждаются люди с обычным слухом, и она носит имплантат только на одном ухе, что серьезно подрывает ее возможности к локализации звуков. Но эти ограничения не препятствуют их будущему росту и улучшению навыков, если только у Лиама сохранится здоровье глаз, а у Зохры продолжит исправно работать имплантат.

Перейти на страницу:

Все книги серии Лучшие медиа-книги

Хождение по звукам
Хождение по звукам

Книга «Хождение по звукам» – это печатная версия одноименной радиопрограммы, уже более пяти лет еженедельно выходящей на радиостанции «Серебряный дождь». В программе – и в книге – её автор, журналист и критик Лев Ганкин популярно рассказывает о популярной музыке (включая в это множество фактически все неакадемические и неджазовые записи), причём героями выпусков становятся как суперзвёзды, так и несправедливо недооцененные артисты: последним предоставляется редкое эфирное время, а для первых по традиции ищется свежий, нешаблонный ракурс обзора. Локальная цель – познакомить слушателей и читателей с максимальным количеством ярких и талантливых песен и альбомов; сверхидея – понять, как именно развивалась поп-музыка в последние полвека с лишним и почему. Поэтому «Хождение по звукам» – не просто бодрая пробежка по любимым хитам, но попытка за каждым из них увидеть конкретную человеческую судьбу, а также вписать их в социальный и культурный контекст эпохи.

Лев Александрович Ганкин , Лев Ганкин

Музыка / Учебная и научная литература / Образование и наука

Похожие книги

Вторжение жизни. Теория как тайная автобиография
Вторжение жизни. Теория как тайная автобиография

Если к классическому габитусу философа традиционно принадлежала сдержанность в демонстрации собственной частной сферы, то в XX веке отношение философов и вообще теоретиков к взаимосвязи публичного и приватного, к своей частной жизни, к жанру автобиографии стало более осмысленным и разнообразным. Данная книга показывает это разнообразие на примере 25 видных теоретиков XX века и исследует не столько соотношение теории с частным существованием каждого из авторов, сколько ее взаимодействие с их представлениями об автобиографии. В книге предложен интересный подход к интеллектуальной истории XX века, который будет полезен и специалисту, и студенту, и просто любознательному читателю.

Венсан Кауфманн , Дитер Томэ , Ульрих Шмид

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Языкознание / Образование и наука
Эволюция человека. Книга II. Обезьяны, нейроны и душа
Эволюция человека. Книга II. Обезьяны, нейроны и душа

Новая книга Александра Маркова – это увлекательный рассказ о происхождении и устройстве человека, основанный на последних исследованиях в антропологии, генетике и психологии. Двухтомник «Эволюция человека» отвечает на многие вопросы, давно интересующие человека разумного. Что значит – быть человеком? Когда и почему мы стали людьми? В чем мы превосходим наших соседей по планете, а в чем – уступаем им? И как нам лучше использовать главное свое отличие и достоинство – огромный, сложно устроенный мозг? Один из способов – вдумчиво прочесть эту книгу.Александр Марков – доктор биологических наук, ведущий научный сотрудник Палеонтологического института РАН. Его книга об эволюции живых существ «Рождение сложности» (2010) стала событием в научно-популярной литературе и получила широкое признание читателей.

Александр Владимирович Марков

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Зачем мы говорим. История речи от неандертальцев до искусственного интеллекта
Зачем мы говорим. История речи от неандертальцев до искусственного интеллекта

Эта книга — захватывающая история нашей способности говорить. Тревор Кокс, инженер-акустик и ведущий радиопрограмм BBC, крупным планом демонстрирует базовые механизмы речи, подробно рассматривает, как голос определяет личность и выдает ее особенности. Книга переносит нас в прошлое, к истокам человеческого рода, задавая важные вопросы о том, что может угрожать нашей уникальности в будущем. В этом познавательном путешествии мы встретимся со специалистами по вокалу, звукооператорами, нейробиологами и компьютерными программистами, чей опыт и научные исследования дадут более глубокое понимание того, что мы обычно принимаем как должное.

Тревор Кокс

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Исторические приключения