Слепая физиология. Удивительная книга про зрение и слух

Исследования, проведенные преимущественно в XXI веке, показали, что мозг взрослого человека намного более пластичен, чем считалось ранее, и ученые продолжают открывать новые механизмы нейропластичности^[260]. Пусть мозг взрослого не настолько податлив, как мозг ребенка, все больше и больше научных статей поддерживают теорию о пользе обучения даже у пожилых людей, которые страдают от потери зрения и слуха^[261]. Однако многие эти исследования ограничиваются результатами клинических тестов – например, сосредотачиваются на том, сколько строк на таблице для проверки зрения может прочитать пациент или как хорошо он различает слова в шумной обстановке. Такие тесты позволяют оценить отдельные навыки, но они не помогают понять, каково это – видеть или слышать совершенно по-новому, или как новые сенсорные возможности влияют на повседневную жизнь. Личный опыт пациента считается «субъективным», «единичным случаем»: в научных кругах такие эпитеты считаются смертельным приговором исследованию.

В результате во многих клинических испытаниях эмоциональная реакция пациента на обучение упоминается только вскользь – однако, чтобы обучение прошло успешно, нам совершенно необходимо принимать во внимание чувства пациента и его отношение к происходящему. Какими бы прекрасными ни были результаты обучения, пациент наверняка откажется от них, если не посчитает их важными и значимыми для своей повседневной жизни или если обучение покажется ему утомительным, скучным и неприятным. Как писала Арлин Ромофф, которая научилась слышать снова с кохлеарными имплантатами, «Конечная цель не в том, чтобы получить превосходный результат в тестовой лаборатории. Цель в поведении, а не в результатах тестов; она в том, чтобы с легкостью функционировать в слышащем мире»^[262]. Научиться видеть или слышать в относительно взрослом возрасте – это не просто получить работающие глаза или уши или развить нужный набор навыков. Обретение нового чувства переворачивает весь ваш перцептивный мир. Новые ощущения и навыки должны встроиться в ваш личный взгляд на мир и вашу жизнь в целом.

Лабораторные эксперименты показывают, что изменение нейронных контуров слуховой и зрительной коры и обучение в целом обусловлены выбросом нейромедиаторов в других зонах мозга, в частности в стволе и базальном переднем мозге, что вызывается новизной и ожиданием вознаграждения^[263]. Если пациент ждет от обучения положительного опыта, то он сам повышает свою пластичность, высвобождая нейромедиаторы в мозге. Такие исследования поддерживают идею о том, как важно отношение пациента к занятиям. Дочь моей подруги, Кейтлин, родилась с ДЦП. К десяти годам она набрала вес и с трудом ходила на костылях, и физиотерапия ей не помогала. Тогда моя подруга наняла физиотерапевта (по совместительству – личного тренера), который занимался с пациентами дома, и это все изменило. В представлении Кейтлин люди с травмами и инвалидностью должны ходить к физиотерапевту в больницу, а у богатых и знаменитых есть личные тренеры, которые приходят к ним домой. Кейтлин начала усердно заниматься со своим тренером, придерживалась диеты, похудела и смогла начать ходить по полтора километра в день.

Когда С. Б., слепой пациент Грегори и Уоллес, только начал видеть, он испытал счастье и абсолютный восторг^[264]. Но этот восторг обернулся отчаянием, когда он понял, что никогда не сможет видеть, как человек, обладающим нормальным зрением. Возможность видеть стала для него тяжелым бременем, и меньше, чем через два года после обретения зрения, он серьезно заболел и умер. В своих воспоминаниях «Человек со звуковым оборудованием» (Wired for Sound) Беверли Байдерман тоже писала о том, какое отчаяние она испытывала в течение нескольких месяцев после получения кохлеарного имплантата^[265]. Она не доверяла тому, что слышала, ей не нравились многие звуки, и она совершенно не могла расслабиться. Глубоко разочаровавшись в своей новой жизни, но не имея возможности вернуться к прежней, она потеряла желание жить.