Слепая кара

— Ну и что же? — спросила Наташа.

— Но ты вроде бы как… извини, здесь все слышно, — пожала плечами старуха, — не хочешь с ним встречаться. Ты уж, пожалуйста, найди время, скажи ему прямо, чтобы он не вбивал себе ничего в голову. Ему институт заканчивать надо, а он прямо сам не свой.

— А вы считаете, я имею правое ним встречаться? — вдруг резко, прямо глядя старухе в глаза, спросила Наташа.

— Конечно, имеешь, а что ты — хуже других?

— Хуже, — отрезала Наташа. — И вы об этом знаете.

— Ой, Наташа, — махнула рукой Вера Александровна. — Не судите да не судимы будете. А если я что-то там знаю, чего мне знать не надо, или по-старушечьи подозреваю, то он-то ничего не знает, кроме того, что любит тебя, а ты с ним не хочешь встречаться.

— Правда? — Наташа сделала непроизвольный шаг по направлению к ней.

— Правда, — тихо и твердо ответила старуха.

— Спасибо! — сказала Наташа и выбежала из комнаты.

Дело происходило перед Восьмым марта. А утром восьмого Виталик уже был у них с огромным букетом гвоздик. Они стояли друг против друга, он с букетом, закрывавшим лицо, она, опустив руки, в домашнем халатике, без макияжа, с зачесанными назад волосами, собранными в пучок. В его глазах Наташа читала такую нежность, что у нее замирало сердце.

Она взяла у него букет и крепко поцеловала в холодную щеку.

— Тебе придется меня подождать, — шепнула она. — Посиди у бабушки, попей чаю.

Наташа долго наводила красоту, вертелась перед зеркалом, примеряла то одно, то другое. Наконец собралась и вышла в коридор. Дверь в комнату Веры Александровны была закрыта, а в полутемном коридоре стоял Николай в майке и тренировочных штанах.

— С праздником тебя, Наташ, — шепнул он, пытаясь дотронуться до ее руки.

— Спасибо, — резко отдернула она руку.

— Забыла ты меня совсем. Что же, придется тебе напомнить, — хитренько улыбнулся Николай.

— Ты что, с ума сошел?!

— Я-то в порядке, это ты совсем голову потеряла от своих кавалеров. То бандит, то студент, а старых друзей забываешь, — уверенно говорил Николай, паскудно улыбаясь. — Ничего, мы не гордые, мы напомним.

— Грозишь?

— Точно так. Я с твоим студентиком запросто могу потолковать и рассказать о тебе кое-что интересное.

Ему, интеллигентику вшивому, все это очень даже понравится.

У Наташи от бешенства кровь прилила к вискам, но она старалась держать себя в руках.

— Жалко, я тогда Эдику ничего не сказала про тебя, он бы с тобой быстро разобрался. Тогда еще, у машины.

— Ну, этот поезд ушел. Твой Эдик червей кормит, а я вот, живой и здоровый.

— Не зарекайся, сволочь. Сегодня живой…

— Ух ты, ух ты, как защебетала… Ладно, кто-то идет, потом поговорим, будет еще время.

Николай ушел к себе в комнату, а Наташа стояла в праздничном платье посреди коридора, с ног до головы облитая грязью. Праздника уже не было были будни, Виталик оставался мечтой, Николай был страшной реальностью.

— Наташ, ты как? — выглянул из комнаты Виталик. — Ты готова?

— Сейчас, подожди еще немного. — Она прошла к себе в комнату и вытерла слезы с глаз. Встряхнула распущенными волосами. Что-то надо было делать, так дальше продолжаться не могло… Что-то надо было делать…

Прошел день неплохо. Они поехали к Виталику домой, пили шампанское, ели торт, болтали, слушали музыку. Наташа была весела, но иногда вспоминала утренний разговор и замирала, взгляд ее становился отрешенным, она сидела несколько минут молча, уставившись в одну точку.

— Ты что, Наташ? — удивлялся Виталик. — Тебя что-то беспокоит?

— Да что ты?! Все нормально! — улыбалась через силу Наташа. — Все хорошо, Виталик. Так, задумалась…

Но через некоторое время это опять повторялось.

Потом они гуляли по Москве, замерзшие, пили кофе в кафетерии. Уже к вечеру Виталик проводил ее домой. На сей раз до самой двери. Наташа улыбнулась ему, поцеловала в щеку.

— Пока. Звони!

Но дома ее снова ждал сюрприз. Мать с Толиком уехали к бабушке, и Николай оставался дома один. Не было и Веры Александровны, уехавшей в гости к старой подруге.

— Ну чо? — Николай всунул свою черную голову к ней в комнату, как только она вошла. — Нагулялась?

— Закрой дверь! — крикнула Наташа. — Я буду переодеваться!

— Ну и что? — Николай шагнул в ее комнату, уверенно, по-хозяйски. Раздевайся при мне. Я-то тебя всякую видал. Или забыла?

— Выйди сейчас же из комнаты! — крикнула Наташа.

Но Николай стоял, словно глыба, гнусно улыбался и не делал ни шагу. Скрестил руки на груди и глядел на нее.

Наташа машинально стала искать глазами какой-нибудь тяжелый предмет, чтобы шарахнуть по этой ненавистной голове. Николай уловил ее взгляд.

— Ты чо? Прикончить меня чем-нибудь хочешь? — осклабился он.

— Охота была об тебя руки марать. — Наташа поймала себя на том, что говорит с Николаем на его же языке, на этом быдлячьем жаргоне, на каком изъясняется большинство населения. С Виталиком она говорила совсем по-другому. Да и была она другим человеком только что — пять минут назад, когда они прощались около двери. Почему этот гад заставляет ее быть иной грубой, злой? Кто дал ему на это право?