Слепая месть (Любовь рикошетом, или Правило бумеранга)

За прошедший трудный год, после того, как унаследовал криминальную империю Ветра – Михаила Северного – своего отца, я привык к периодическим, но, к моему счастью, неумелым попыткам покушения. Именно поэтому девчонка мне была совершенно не интересна. До этого момента я совсем не обращал на нее внимания и только сейчас заметил ее привлекательную хрупкую уязвимость.

Когда стрелял вместе с ней, чувствовал, как она дрожит в моих руках. Подхватив с ее ослабевших пальцев падающий на землю пистолет, передал его Игорю и успел удержать бесчувственное тело, которое начало медленно оседать в грязь у моих ног.

– Ветер, давай я займусь девчонкой.

Но я лишь раздраженно отмахнулся от предложения друга, ловко закинув ее на свое плечо, придерживая рукой.

– Сам, – коротко бросил ему и развернулся в сторону переминающихся парней. – Что стоим? Дел нет? Развлечений сегодня, я надеюсь, больше не будет, – рявкнул им и зашел со своей ношей назад, в конюшню.

Но дальше первого стойла проходить не стал. Войдя в ближайший денник, уложил девчонку на пол. Рассматривал неподвижную фигурку и все больше раздражался, замечая на ее руках багровые кровоподтёки. Понимал, что бороться с появлением эмоций – дело бессмысленное, поэтому свою зарождающуюся злость терпел с холодным рассудком.

Наклонился и поднял резиновый шланг, громко крикнув парням на улицу, чтобы включили воду. Как только первая струя брызнула на пол, подошел к девчонке и присел около нее на корточки. Набрал воду в ладонь и протер ей лицо. С интересом наблюдал за тем, как она бессознательно тянется к моей мокрой руке сухими губами, а потом, лишь придя в себя, дергается в сторону, отползая к стене и лихорадочно дрожит… от нескрываемой ненависти.

Меня очень привлекает непримиримая вражда в ее взгляде.

– Надумала поговорить? – саркастически поддразниваю ее я.

– Все уже сказано. Добавить нечего, – хрипит она, кашляя, и прочищает иссушенное, охрипшее горло.

Я направляю на ее лицо воду и смотрю, как она пытается поймать струю открытыми губами. Пьет, судорожно глотая, жадно, с возбуждающей откровенной ненасытностью. Желание, вновь, словно молнией, прошивает мое тело насквозь и я чувствую его отголоски каждой клеткой, которая теперь искрит навязчивым влечением…

Встаю и подхожу к девчонке. За руку дергаю ее вверх, на себя, поднимая на ноги, но она сразу делает пол шага назад, отходя от меня, спиной ударяясь о деревянную стену. Отлично знаю, если захочу, то могу взять ее прямо сейчас любым способом, не страдая от угрызений совести, но легко справляюсь с дразнящим желанием своего тела, ведь это не оно управляет мной.

– Снимай майку, – тихо говорю ей, – нужно ссадины промыть.

– Я сама, – дрожит она, но упрямо поднимает вверх подбородок и с обжигающей ненавистью смотрит мне прямо в глаза.

Вода хлещет на между нами, бьется о пол и брызгами летит по ногам, но я не отхожу назад, не боясь промокнуть.

– Не разденешься, сам сдерну, – подстегнутый ее нескрываемым отвращением, все больше раздражаюсь я.

К моему удивлению, она решает уступить и я делаю шаг назад. Слежу за тем, как она медленно поднимает края просторной грязной майки вверх по своему телу и рывком снимает ее через голову, откидывая на пол. Я молча делаю знак головой, заставляя ее развернуться и она сразу подчиняется, упираясь лбом о стену, позволяя мне оценить масштаб нанесенных ей повреждений.

Я равнодушно смотрю на некогда безупречную кожу, сплошь исполосованную рваными царапинами, и, не находя серьезных увечий, направляю на нее струю воды, пытаясь смыть с нее ошметки запекшейся крови и грязь. Но она не отстает и я подхожу ближе, прикасаясь к ее обнаженному телу рукой. Пальцами провожу по выступающим лопаткам и девчонка громко шипит, вздрагивая от ноющей боли, но не дергается, позволяя мне отчистить неглубокие, но уже воспаленные раны. Только поднимает руки и упирается ими в стену, по бокам от своей головы, медленно сжимая ладони в напряженные кулаки…

– Ноги в таком же состоянии? – спрашиваю у нее.

– Нет, там лучше, – бегло отвечает она.

– Снимай, посмотрю сам.

Не сдержав очень тихого мучительного стона, наклоняется и с трудом стягивает спортивные брюки, оставаясь в белых плавках, которые мгновенно намокают и становятся совершенно прозрачными. Доверчиво стоит ко мне спиной, распластав руки по деревянной стене, а я, с интересом разглядывая ее, забываю, для чего я здесь. Слежу за тем, как, еще мутная от розовой сукровицы, вода стекает по полуобнаженному женскому телу и вдоль моего позвоночника, сверху в низ, ползет извращенная похоть, больно простреливая в пах…

Провожу напряженными пальцами по спине, до кромки ее промокших трусиков и веду ими вдоль поясницы, задевая привлекательные ямочки на ней, ловя ее открытые эмоции. Только это немного не то, что я бы сейчас от нее хотел. Вокруг нас в закрытом маленьком помещении искрится только злость, ненависть и отвращение, мурашками на ее израненной коже. Но для меня, пока, и их вполне достаточно. Я легко удовольствуюсь тем, что есть, если мне это будет нужно.