Слепая месть (Любовь рикошетом, или Правило бумеранга)

– Я зашью, – услышала я и только потом увидела входящую в дом симпатичную девушку, за спиной которой переминался позвавший ее Малой. – Доброй ночи, – поздоровалась она.

Олеся. Рыженькая, яркая, с длинными распущенными кудрявыми волосами и кокетливыми веснушками на белой коже…

Она обошла меня и, кивнув только мужчинам, аккуратно забрала из рук Ветра стерильно упакованные медикаменты.

– Рада тебя видеть, – наклонившись, шепнула ему на ухо и села к нему на колени.

Развернулась в сторону ранения, не раздумывая, проворно воткнула острую иглу в кожу, искусно стягивая края огнестрельной раны. Я вздрогнула и поморщилась от фантомной боли. Олеся смотрела только на него, а Ветер, в свою очередь, не отводил черных безэмоциональных глаз от меня, все сильнее затягивая меня в их страшный, бурлящий водоворот равнодушия, обжигающего своим холодом.

– Новая девушка? – продолжала щебетать Олеся, не обращая на внимания, словно меня здесь и вовсе не было. – Надеюсь, не твоя? – обратилась она к Демьяну.

– Нет, не моя, – рвано выдохнул он, стойко встречая новый стежок.

Его ответ странно царапнул по моей коже, не нанося существенных повреждений, но тонко раня живую плоть. Не хотела, но почувствовала, поэтому зябко поежилась под отчуждённым взглядом его утомленных глаз и потёрла свое плечо в том же месте, где видела непривлекательную рваную рану у него. Его – огнестрельная, моя – воображаемая, нанесенная им непреднамеренно…

– Баня готова, – неожиданно, из-за спины услышала мужской голос. – Не париться, но вымыться уже можно.

– Девчонка пусть идет, – кивнул Ветер в мою сторону, – Олеся, собери ей чистые вещи.

Она аккуратно закончила шить и обрезала нить, спрыгнув с колен, собирая разбросанные медикаменты обратно в ящик.

– Иди, сейчас все принесу, – сказала уже мне. – Тебе ничего больше не нужно? – спросила у Демьяна.

– Нужно, – ответил он…

Я не стала дожидаться окончательного ответа, он был адресован не мне, поэтому, был не интересен. Не хотела дожидаться еще одной царапины, поэтому развернулась и двинулась в сторону небольшого сруба.

– Пойдем, провожу, – предложил Михаил.

– Сама дойдет, – зло рыкнул Ветер и мальчишка не решился идти дальше, остановившись на крыльце дома, увязавшись за мной сочувственным взглядом.

– Спасибо, – повернувшись, шепнула ему и он, улыбаясь кивает мне, принимая мою благодарность.

Дойти до бани труда не составило. Открыла низкую дверь и, не удержавшись, ахнула от притягательного аромата натопленной парной. Быстро скинула с себя грязные вещи и, взяв с собой висевший на стене таз, зашла в парилку. Не жарко. Просто тепло. Но и этого мне вполне достаточно. Налила горячей воды с наполненного нагретого бака и, разбавив холодной, поставила емкость на верхний полог, забравшись следом. Зачерпнула полный ковшик и опрокинула его на свою голову зажмурившись от палящих мурашек, покалывающих мое тело…

Сухую, стянутую кожу сильно щиплет, но я стойко переношу боль, поэтому снова и снова опрокидываю на себя теплую воду, и это совсем не слезы текут по моим щекам, вновь и вновь убеждаю себя я. Подтянув ноги к себе, откинулась израненной спиной на горячую деревянную стену парной и застонала в голос от нового наплыва сильных болевых ощущений. Потянулась рукой к мочалке, лежащей рядом и, зачерпнув на нее пригорсть ароматного жидкого мыла, обмакнула в таз и, с силой, потерла ноющие от грязи ключицы. Каждое прикосновение, как прострел, который прошивает меня от мокрой макушки до пят, но я настойчиво тру кожу, пытаясь смыть с себя все стрессовые события, которое отлично помнит мое тело…

Готова содрать с себя воспоминания, глупо считая, что вместе с грязью, они отстанут и просто стекут вниз, с чистой водой, которую я непрестанно опрокидываю на свою голову, стараясь стереть из памяти все произошедшее со мной. Не веду счет времени, поэтому вздрагиваю от неожиданности и группируюсь, пытаясь по возможности закрыть обнаженное тело, когда слышу и вижу, как дверь парной неожиданно открывается…

Ветер. Он стоит в проёме в одних домашних штанах, широко расставив ноги, упираясь напряженными руками в деревянные балки.

– Давай, со спиной помогу, – спокойно предлагает он.

– Сама, – беспокойно отвечаю я, не желая его прикосновений, – сама…

Но он, не слушая моих возражений, проходит внутрь и закрывает за собой дверь, поэтому я быстро сдвигаюсь в сторону и забиваюсь в самый дальний, темный угол.

– Вылазь оттуда, – раздраженно рычит он и снимает с верхнего полка полупустой железный таз, отворачиваясь от меня и наливая в него горячей воды, но продолжает, – все равно вытащу, поэтому, давай сама.

Я понимаю, что он не шутит и ложусь, переворачиваясь на живот, вытягивая руки вдоль своего изможденного тела. Крепко зажмуриваю глаза, словно это поможет отгородиться мне от отвратительной действительности. Слышу только, как он гремит банной посудой и чувствую его первое прикосновение к своему телу, молнией пробивающей истощенный организм, насквозь, бесчисленной чередой событий…

Не могу скрыть эмоций, поэтому тихо шиплю сквозь плотно сжатые зубы, но терплю.