Слепая зона (СИ)

— Я же сам спросил. — Стреляет глазами.

— Окей. — Я набираю в грудь побольше воздуха. — Ты предельно уверенный в себе мачо, но при этом пытаешься угодить всем. Например, матери, отсюда все эти прыжки через класс, олимпиады, патенты, красные дипломы. Отцу, который всегда видел тебя в спорте. Поэтому, взяв несколько дней отпуска, вместо поездки на жаркие острова, где тебе к бассейну принесут коктейль с зонтиком, ведешь огромную фуру на север, понимая, что впереди довольно нервный, опасный для жизни заезд.

Правда в том, что угодить всем невозможно. Иногда ты устаешь быть мачо, не успеваешь, и кажется, что теряется контроль. Для такого, как ты, это смерть, и ты в постоянном напряжении. Тебе жизненно важно понимать, что происходит. Поэтому всегда, в любом кабинете, в столовой, на мероприятии, ты стоишь так, чтобы обозревать разом всех. Не принимаешь новичков, ведь неясно, чего от них ждать.

Спорю, твои подружки все на одно лицо — как та Юля. Изначально они от тебя в полном восторге, и с ними сразу скучно. Потому что где азарт? Азарта нет. Но зато без сюрпризов.

Единственное место, где тебе по-настоящему хорошо, — это гоночная машина. Потому что это стальной каркас, потому что вы сами ее делали и ты в ней уверен. Ты ее даже перевозишь сам, потому что иначе не сможешь за рулем расслабиться. Машину, у которой под капотом под пятьсот лошадей, ты воспринимаешь... эм, как доспехи. Когда ты такой большой и мощный — спокойно. Эм... В этой фуре тебе тоже спокойно, потому что она огромная.

Если запретят заниматься гонками, скорее всего, ты выучишься пилотировать самолет. Не ради денег. Во имя масштаба. Бешу тебя только я, потому что болтаю много, потому что новенькая, потому что меня ты просчитать не можешь. Поэтому в том числе ничего не сказал своему брату в тот вечер, хотя хотел меня. Ты должен контролировать всех вокруг, и брата тоже, но сорвался. Потерял контроль, а значит, перестал чувствовать себя в безопасности. Я почти уверена, ты вызвался вести фуру даже не из-за пиццы. Тебе нужны эти сутки покоя и ощущения собственной значимости. Тебе нужна мощь этой машины. — Стучу по пластику панели.

— Ух ты, — произносит Платон. — И откуда это все у меня? В детстве били или что-то в этом роде? — сводит в шутку.

— Не знаю. Я бы сказала, что ты рос без отца, но это не так. Или что родители рано развелись и ты бесился из-за отчима-дебила, но это тоже не так. Егор рассказал, что после развода прошло всего лет пять. К двадцати ты точно сформировался таким, какой есть. Раскачало тебя что-то другое. Я не знаю, что именно, Платон, но в тебе столько жажды контроля, что твоей будущей девушке не повезет. Когда влюбишься. Я имею в виду, не западешь, а по-настоящему влюбишься.

— Я ее замучаю?

— Несмешно. Любовь — это что-то сильное, вне плана. Понимаешь? Ты будешь психовать, тебя качать начнет. Моего бывшего тоже качало. Сегодня он все для тебя делает, он счастлив и вы строите планы на будущее, завтра — просто не отвечает на сообщения. И сидишь гадаешь: что сделала не так? За что?

— У него рано умер отец?

— У него был фиговый отчим. Я жалела, старалась вылечить его травмы. Во мне тоже много дури, знаешь ли. Люблю драму.

— А потом?

Вздыхаю. Что уж, раз мы вдвоем в этой чертовой фуре.

— Потом я простила измену. Сейчас не понимаю, зачем это сделала. Может, цыганская покладистость вылезла: у нас в семье принято прощать мужикам почти все. А может, я просто знала, что ему со мной недостаточно хорошо, получила подтверждение и кинулась стараться лучше. Он просил прощения, и я решила, что хорошая девочка должна простить. И будет ей счастье.

— Простила, но встречаться не смогла?

— Хуже. Намного хуже. Он изменил снова. Если честно, я была в таком состоянии, что вышла из метро на незнакомой станции и шла пешком километров двадцать. — Качаю головой. — Не люблю себя такой. И больше такой я не буду, — говорю чуть резче, чем нужно было бы.

— Твой бывший просто тупой мудак. Ты для него слишком крута.

— Спасибо. Видишь, какое дело, верность — это осознанный выбор, и сделать его могут только ментально здоровые, смелые люди. Уверенные в партнере. Если ты не уверен ни в чем, что тебя окружает, это невозможно.

Некоторое время Платон молчит. Я решаю, что жизнь свою обдумывает, но он внезапно спрашивает:

— Ты его еще любишь?

— Эм, что? Нет, конечно, — фыркаю. — Сейчас меня от него тошнит. Но когда-то он разбил мне сердце. И это было больно. А тебе было когда-нибудь больно? — Даже подаюсь к нему в ожидании ответа. — Говорят, бывшая тебе изменила. Это разбило твое сердце?

Платон пожимает плечами, будто растерявшись.

— Наверное... Хэзэ.

— Что и требовалось доказать, — выдаю с победной улыбкой. — Разбитое сердце ты, Платоша, заметил бы точно.