Слепень

Парочка ускорила шаг, и, когда поравнялась с ним, пани Моника бросила тихо:

– Там, за углом, его ждал автомобиль, он уехал, – и, чтобы снова поотстать, парочка на минуту слилась в долгом поцелуе, лишь затем снова последовала за ним, держась позади метрах в ста.

Конечно, штабного офицера мог поджидать автомобиль, но зачем автомобилю этому надо было прятаться за углом? Уж не хотел ли офицер проверить, нет ли за ним «хвоста»? Тут, впрочем, Васильцев не усматривал ничего странного: тот мог «проверяться» и на случай возможной слежки за ним со стороны гестапо или абвера. Если он достаточно опытен, то наверняка заприметил обер-фельдфебеля с его зазнобой; ах, может быть, все-таки зря он, Васильцев, установил это наблюдение?..

Ладно, ничего уже не изменишь… Мыслить неординарно… А вот бродить по городу с конфеткой, начиненной микропленкой, – ординарно это для разведчика или нет? Прибывавшие сюда до него так бы не поступили, и не поступали, конечно, так… И все равно попались, все до единого!

Что бы еще сделать такого неординарного?..

А вот!.. Ноги сами привели на то самое место.

Там, на этом месте, как ему и было сказано королем и императором, Лукой и Фомой, стоял плохо одетый человек в темных очках и с фанерной табличкой на шее. Табличку на всякий случай украшала свастика, а надпись на ней была сделана на двух языках. Сверху крупными буквами было написано по-немецки, как и полагалось в нынешней Варшаве:

Wir reparieren alle Marken von Nähmaschinen

Ниже – более мелко – по-польски:

Naprawiamy wszystkie marki maszyn do szycia[75]

«А вот спуститься к ним сейчас в подземелье… – подумал Васильцев. – Как, с точки зрения Н. Н. Николаева, – достаточно это будет неординарно или нет?..»

Васильцев было и впрямь надумал подойти к слепцу (или кто он там в действительности) и произнести полученный от Луки и Фомы пароль (как они это назвали – «петушиное слово»), но вдруг…

Человек успел укрыться за афишной тумбой, но Васильцев уже «сфотографировал» его. Хоть у него сейчас и не было этих приклеенных черных усиков, но Юрий сразу его узнал: это был тот ресторанный певец, пан Бубновский.

Оперный голос… Слепень?..

Нет, тому сейчас, как известно, тридцать два года, а этот пан Бубновский теперь, без опереточных усиков, совсем старик… Впрочем…

Юрий достал сигарету и принялся щелкать зажигалкой, делая это так, что из нее лишь сыпались искры, а пламя не появлялось. Так, щелкая, он дождался, когда подойдет сладкая парочка, попросил огонька у обер-фельдфебеля и, неторопливо раскурив сигарету, тихо спросил у «пани Моники», не приметила ли она за тумбой пожилого пана.

Она кивнула.

– На Слепня не смахивает? – спросил он.

Полина задумалась.

– Да нет, – сказала она наконец, – тот молодой… Хотя… Он же, Слепень, легко и под старика может загримироваться, он такой… А ростом точь-в-точь такой же. Еще посмотреть?

– Нет, не надо, – сказал Васильцев и, поблагодарив обер-фельдфебеля, пошел дальше, минуя «слепца», вероятно, как и тот, московский, вполне зрячего.

* * *

«Иди, иди, – думал в этот момент Слепченко, наблюдавший за Васильцевым. – Мы тоже поторопимся… Да, да, вот в этом самом направлении и иди, хромай, очкастый! Через десять минут ждет тебя неплохой сюрприз», – и совсем другим путем двинулся к тому же самому месту.

Глава 6 Смерть Афанасия. Снова «братишка Ганс»

Через несколько минут Васильцев подходил к дому, где проживала пани Моника. Он собирался еще раз поговорить с Афанасием, так как у него образовались кое-какие новые мысли, связанные со Слепнем.

Он уже находился у самого подъезда, когда снова заметил чуть поодаль знакомого старика, пана Бубновского, поэтому, не задерживаясь у этого подъезда, прошел мимо и перешел на другую сторону улицы. Если это «Гедзь», то Афанасий, почуяв его, вполне мог сейчас выглянуть в окно.

Юрий перешел на другую сторону улицы.

Черт! Что такое?! Окно невысокого второго этажа было распахнуто настежь, а в комнате явно никого не было. Сейчас, чуя, как ему казалось, страшного «Гедзя» где-то поблизости, ни за какие коврижки трусоватый Афанасий не вышел бы из дому один! А тут…

На хлипком оттепельном снегу были отчетливо видны следы башмаков сорок девятого размера, такие мог оставить только он, Афанасий.

Немыслимо! Этот грузный человек выпрыгнул в окно! Здорово, видно, кто-то его напугал. Так смертельно напугать его мог только один-единственный человек на свете…

Дальше следы терялись на дороге, раскатанной машинами, – значит, он перебежал через улицу. Он должен был быть где-то рядом. Юрий стал озираться по сторонам. Может, прячется вон в том большом магазине?..

Юрий двинулся туда. Люди, шедшие по улице, вдруг тоже валом повалили в тот же магазин. Причина была понятна – из-за поворота слышался треск мотоциклов, это вполне могла быть очередная облава. В толпе была видна и седая голова пана Бубновского.