Слепой гость

Усталость разливалась по моему телу, глаза слипались. Все пережитое за день стало казаться далеким, давним. Я не прислушивался к разговору, и только тогда, когда заговорила мать, я обратил внимание на ее слова.

— Он ведь такой хороший человек, — сказала она, — такой добрый, такой веселый, такой работящий. Он не показывает этого, но я знаю, он очень мучается оттого, что не слышит и не говорит. Это было б такое счастье, такое счастье...

Она всхлипнула и замолчала. Женщины работали молча, как будто бы не слышали слов моей матери, а она рукавом незаметно вытерла слезы и оглянулась на отчима. Я тоже посмотрел на него. Я увидел его согнутую спину, и мне стало как-то неприятно: вот сидит человек и о чем-то думает, что-то делает, а другие говорят о нем здесь же, как будто его и нет.

— Мама, — сказал я, — уж не надеешься ли ты, что этот обманщик, о котором сегодня говорят в городе, придет и вылечит Сулеймана?

— Глупости, глупости, — ответила мать и взглянула на меня смущенными, виноватыми глазами.

Но тут вмешалась Баш, толстая и сварливая вдова банщика, жившая по соседству.

— Да чего ты его боишься? — почти закричала она. — Мал еще он такие вещи решать. Лучше бы шел спать, чем разговоры слушать.

Я хорошо понимал свою мать. За последние годы она отказалась от многих смешных предрассудков.

Она, верившая когда-то каждой басне, каждому вздорному слуху, сама смеялась теперь над собственным легковерием и любила слушать рассказы о том, как ученые поднимают урожай и какие чудесные изобретают самолеты. Только огромная жалость к своему несчастному мужу могла заставить ее поверить слухам о появлении Мехди. Она верила им и не верила. Из-за этих колебаний ей было стыдно даже меня, мальчика, собственного ее сына.

— Знаешь, Гамид, — сказала она робко, — он, говорят, поднимает на ноги очень тяжело больных, и его даже многие доктора признают.

Про докторов она, конечно, выдумала тут же, чтобы хоть немного оправдаться передо мной. Но я был настроен непримиримо к этим басням.

— Глупости, — сказал я, — обыкновенный жулик с майдана, и мне даже говорили, что он украл в прошлом году у одного колхозника сапоги.

Это я тоже соврал, чтобы убедить мать.

— Да, да, конечно, — сказала она, — наверное, жулик. Ну, иди спать. Устал ведь, наверное.

В другое время я бы еще поспорил, но сейчас глаза у меня слипались, и я, попрощавшись со всеми, ушел в заднюю комнату, разделся, лег и сразу уснул.

Что-то больно кольнуло меня в щеку, и я проснулся. Со сна, не разобрав, в чем дело, я повернулся на другой бок и собирался снова заснуть, как вдруг меня еще больнее ударило в затылок. Я окончательно проснулся, привстал и при лунном свете увидел на подушке камешек.

— Сюда, сюда, — услышал я напряженный шепот и поднял глаза. В открытой форточке торчала лохматая голова Бостана.

— Скорей выходи, — сердито прошептал он, — полчаса бужу, не могу добудиться.

— Ладно, сейчас, — ответил я тоже шепотом. Лохматая голова исчезла. Я сел на кровати и огляделся. Луна освещала комнату. На широкой кровати, раскинувшись, спал отчим. Он глубоко и ровно дышал. Мать лежала рядом. Выражение растерянности, смущения, неуверенности, которое я видел на ее лице вечером, не сошло даже во сне. Одеваясь, я думал: зачем вызывает меня Бостан в такое неурочное время? Застегнув последнюю пуговицу, я на цыпочках подошел к окну, открыл его и вылез наружу.

Бостан ожидал меня не один. Рядом с ним стоял не знакомый мне мальчишка, босой и без шапки, испачканный сажей, как будто он ночевал в угольном ящике. Бостан кивнул на него головой и сказал:

— Это Митька.

Мы поздоровались.

— Я встретил его на вокзале, — продолжал Бостан, — он собирался съездить в Москву, но согласился подождать следующего поезда.

Я с уважением посмотрел на мальчика, обладавшего такими широкими возможностями передвижения. Мальчик стоял с ленивым и независимым видом и ковырял землю большим пальцем ноги. Бостан сказал:

— Он был в Мертвом городе и видел Мехди. Я ахнул.

— Значит, он действительно существует, этот Мехди?

— Пришел человек, — сказал мальчишка. — О нем говорят, что он может делать чудеса. Народ собирается кругом. Все хотят на него смотреть.

— Ты скажи ему, кто этот человек, — вмешался Бостан.

Мальчик спокойно ответил:

— Ваш мулла.

Мы с Бостаном переглянулись.

— Как ты считаешь, — сказал Бостан, — надо, чтобы он сам рассказал об этом Чернокову? А то Черноков не поверит.

— Отпустите меня, ребята, — сказал мальчишка. — На скорый я уже опоздал. Мне хоть бы на почтовый попасть.

— Не понимаю тебя, — рассердился Бостан, — тут важное дело. Большие люди с тобой разговаривать будут, а ты на поезд спешишь. Дурак, честное слово.

— Он нам не нужен, — решительно сказал я. — Пусть едет.

Бостан с сомнением посмотрел на меня.

— Ладно, — сказал он, — проваливай.

Мальчишка ушел. Мы проводили его глазами, а потом, не сговариваясь, побежали к НКВД, чтобы сейчас же все рассказать Чернокову.