Слепой поводырь

— Позволите взглянуть? — осведомился Ардашев.

— Конечно.

— Так я и думал, это «Казаки». Совсем вылетела из головы эта повесть, — листая книгу выговорил Клим. — О, вы успели засушить зверобой?

— Я всегда сушу полевые цветы для книжных закладок, чтобы в студёном феврале вновь чувствовать запах лета.

— Стало быть, вы живёте в вёрстах трёхстах от нас? И уж точно не в Москве. А книгу вам подарила подруга, которая, скажем так, из не очень обеспеченной семьи.

— Как вы узнали? — широко открыв глаза, удивлённо осведомилась Анна.

— На авантитуле надпись: «Дорогой подруге Анечке в день рождения! 12 апреля 1889 г.» Зверобой в Подмосковье начинает цвести в конце июля или даже в начале августа, у нас же — в июне. Тогда же и начинается его сбор. Получается, что в этом году вы никак не могли сорвать его в Москве или Подмосковье, а только в Ростове или Екатеринодаре. Цветок, вероятно, сразу же засушили в этой книге, потому что на страницах видны пятна от его сока. Замечу ещё, что книгу вам подарили не новую. Разрезал листы и заказывал дорогую обложку первый и, очевидно, прежний хозяин. Под дарственной надписью есть его экслибрис с фамилией — Миловзоров. Но вряд ли человек, ставящий экслибрисы, клал бы между листами только что собранный зверобой. В результате можно смело утверждать, что сие классическое произведение приобретено у букиниста и подарено вам. А такого рода презенты делают обычно люди с небольшим достатком. Остаётся, правда, один неразрешённый вопрос: зачем Миловзоров сдал книгу букинисту? Неужто у человека, имевшего, очевидно, собственную библиотеку, так плохо пошли дела?

— А вы ещё опаснее Вельдмана, — забирая книгу, вымолвила девушка и добавила: — Вы абсолютно правы: и подруга небогата, и цветок я засушила в этом году. И живу я в Ростове.

— В чём-то прав, а в чём-то нет. Вот мне неловко перед вами, что запамятовал «Казаков» Толстого, — улыбнулся Ардашев, идя рядом. — Зато вспомнил строки Пушкина из в «Путешествие в Арзрум», которое мы учили в гимназии наизусть: «В Ставрополе увидел я на краю неба облака, поразившие мои взоры за девять лет. Они были всё те же, всё на том же месте. Это — снежные вершины кавказской цепи».

— Он писал их, следуя за армией генерала Паскевича. Это путевые заметки — чрезвычайно популярный у нас жанр и тогда, и сейчас. Ведь не все могут выехать из своих городов и деревень, а знать, как живут люди в других странах — всегда интересно. А поскольку повествователь зачастую ещё и образованнее читателя, то увидеть мир его глазами — вдвойне увлекательно.

— Вы правы. Самая любимая моя книга — «Кавказ» Александра Дюма. Она вышла более полувека назад в переводе. В ней он с такой точностью описывает знакомые с детства места, здешние обычаи и нравы, что кажется будто родился в этих краях.

— Это неудивительно. Ведь недаром же Виктор Гюго сказал, что никто в нашем веке ещё не пользовался такой популярностью, как Александр Дюма. А он был здесь?

— Нет, но в «Предварительных разъяснениях» своего сочинения «Путевые впечатления. В России» он делится планами о посещении Ставрополья.

— А разве эти книги у нас издавались? — осведомилась собеседница.

— Я выписал их из Франции.

— Читали в подлиннике?

— Да. Эти три тома стоят на полке у меня дома. Если хотите, могу дать их вам.

— Это очень любезно с вашей стороны, но мой французский не настолько хорош, — опустив голову, с сожаленьем пробормотала девушка.

— Не беда. Если у вас есть время, я почитаю вам вслух. Вы надолго к нам?

— Пока не знаю.

— Анна, признайтесь, вы литератор?

— О, нет! — рассмеялась барышня. — Я только что отучилась два года на высших женских курсах в Санкт-Петербурге на историко-филологическом отделении. После окончания буду преподавать словесность в любой женской гимназии. Сюда я приехала погостить к родственникам. У них и живу.

Анна остановилась у колокольни Казанского кафедрального собора и, глядя на его купол, выговорила восторженно:

— Как же красиво!

— Соборная трёхъярусная колокольня — самая высокая на Северном Кавказе. Её построил архитектор Павел Воскресенский в шестьдесят седьмом году. Высота от основания до высшей точки креста — сорок восемь саженей и без малого два аршина[35]. На каждом ярусе — по медному колоколу. Их звон слышен за десятки вёрст от Ставрополя. Сам собор во имя Казанской Божией Матери возвели на двадцать лет раньше. Как видите, он сооружён в византийском стиле, имеет пять куполов. План составил архитектор Тон, проектировавший Храм Христа Спасителя, Оружейную палату и многое другое, но сооружали храм местные зодчие. Справа от нас — Барятинский парк, обнесённый с трёх сторон ажурной оградой. Давайте спустимся вниз по парадной лестнице и, пройдя мимо здания Городской думы, выйдем на бульвар.

— А каков наш маршрут?

— Если честно, я собирался навестить старый дом. Родители построили новый, а старый продали. Но моё детство прошло там, на Второй Станичной улице. Тут недалеко. Посмотрим на него — и всё. А потом я провожу вас, куда скажете. Вы не против?

— Нет.