Слепой поводырь

Войдя в большой просторный зал, освещённый керосиновой люстрой, городовой обратился к расчёсанному на пробор рыжему портье с редкими усами и такой же бородкой:

— Господин Вельдман здесь обретается?

— В тридцать шестом нумере-с.

— Он у себя?

— Нет, пока ещё не воротился, — он указал на доску с ключом, висящим под числом 36.

— А скажи мне, мил человек, вы сегодня петуха али гуся резали для кухни?

— Может, и резали. Живая птица на рынке дешевле. Повар мог купить. Кликнуть его?

— Не надо. Лучше запиши-ка мне на бумажке фамилию и адрес проживания вот энтого супчика, — выговорил он и, повернувшись к Ардашеву, сказал: –

Ну? Чего же вы молчите? Али хочите в участок проследовать для заполнения формуляра?

— Ардашев Клим Пантелеевич. Барятинская, 7.

— Какого сословия будете?

— Дворянин.

— Служите где, али как?

— Студент.

— Вот и ладно, — степенно расправляя усы, уже миролюбиво проронил страж порядка. — Ежели понадобитесь, вас найдут. Не смею задерживать.

Полицейский засунул бумажку в карман и зашагал первым, Ардашев поплёлся за ним, но пройдя арку, вновь остановился.

— Постойте, — окликнул он городового, — вот тут кровь в дорожной пыли. Несколько капель… Взгляните.

Тот нехотя вернулся.

— Где?

— Ну вот же, вот, видите?

— Выдумки всё…

— А вот два параллельных следа. И, судя по всему, они от каблуков. Труп, скорее всего, тянули, держа под руки.

Полицейский важно прокашлялся и сказал:

— Ежели хочите знать, как оно было — я поведаю: после выступления факир энтот наклюкался до чёртиков и пришлёпал сюда. То ли у него самого кровь носом пошла, то ли ему разбили морду лица — мне неведомо. А тут вы явились. Его в чувство привели. Он и оклемался. А гульнуть ещё — душа просит! Вот он утёрся, остановил коляску и помчался в театр-варьете на Ясеновской, али в ресторацию на Александровской к мамзелькам, али в бордель… Деньжат-то, небось, складывать некуда… Не извольте беспокоиться, к утру ваш «покойничек» возвернётся в «Херсон», как серый почтовый турман на хозяйскую голубятню.

— А как же глаза? Они же были открыты, как у мертвеца, — пробормотал Клим.

— Эка невидаль! Удар его схватил, а потом отпустил… С кем не бывает, ежели вдребезиночку, влоск, в стелечку… Водка она, как хипесница[37], коварная. Спервоначалу ластится, глаза тебе туманит, душу веселит, а потом — бах! — и обчистит карманы али ещё хужее — отравит али ума лишит… В минувшем месяце стоял я насупротив дома отставного судебного следователя Константинова, что на Госпитальной. Смотрю, жинка евоная выскакивает вся в крови и падает в канаву. А за ней супружник с окровенёнными ножницами. Еле угомонил злодея. А что толку? Через час сердешная Богу душу отдала. Трое деток остались… А ещё статский советник! Дворянин… Только водка, как и смерть, сословий не разбирает. Ей всё едино… Бывайте, Вашество, пора мне. — Окинув Ардашева суровым взглядом, он добавил: — Ежели что, вас отыщем…

— А я и не собираюсь прятаться, адрес известен, — огрызнулся Клим и перешёл на другую сторону улицы.

Ставрополь ещё не спал. Из Воронцовской рощи доносились звуки военного оркестра. Под ногами прохожих на аллее Николаевского проспекта шелестели сухие листья. Вековые дубы не выдерживали жару и их зелёный наряд умирал раньше времени. Несмотря на дневной зной, убивавший всё живое, в город проникал аромат степных трав, близкий и понятный любому жителю.

Навстречу Ардашеву шествовали счастливые парочки. Чаще всего спутниками дам были офицеры. До самого дома Клима мучила одна и та же мысль: куда делась Анна и не случилось ли с ней чего-нибудь худого? И если даже попытаться поверить россказням городового и представить, что Вельдман был жив, то и в этом случае никак не удавалось объяснить её отсутствие. Он находился в глупейшем положении, потому что не мог заявить об её исчезновении в полицию, ведь он не знал ни фамилии, ни адреса новой знакомой.

Клим понял, что пришёл на Барятинскую, 7 лишь в тот момент, когда скрипнула калитка. Он вдруг вспомнил, что и в старом доме на Второй Станичной у них точно так же звучали несмазанные петли входной двери, и Лидочка — его первая любовь с соседней улицы — называла этот звук фа-диез-минор. «Что ж, — грустно подумал он, — вполне подходящее название для уходящего дня».

Глава 11 Ночной допрос

I