Слепой. Приказано выжить

Молчанов, пусть с некоторыми оговорками, для него относился к категории своих, что автоматически делало тех двоих в карьере чужими. Это во-первых; а во-вторых, Бизон обещал позвонить и рассказать, что за люди приехали в карьер и чем они там занимаются. Он не давал расписок и скрепленных кровью клятв, а просто сказал: «Хорошо», — но для него это было равносильно заключению нерасторжимого контракта. Он знал, что принципиальность нынче не в моде, но жил так, как считал правильным, и свысока, через плечо поплевывал на тех, кто, глядя ему в спину, вертел у виска указательным пальцем.

Все было решено и подписано в считанные секунды. Выйдя из задумчивости, Бизон сломал и выбросил сигарету, которую по рассеянности чуть было не закурил для облегчения мыслительного процесса, для удобства перевернулся на спину и, выкопав из кармана мотоциклетной куртки телефон, позвонил Молчанову. «Двое, — сказал он, дождавшись ответа. — Один в джипе с «калашом», другой на склоне, метрах в пятидесяти правее и выше, с СВВ. Заняли позиции и ждут». — «Спасибо, — сказал Молчанов, и Бизон явственно различил в трубке звук работающего автомобильного двигателя. — Уезжай оттуда, ты свою работу сделал. С меня причитается». — «Ага», — сказал Бизон и, прервав соединение, добавил:

— Знаешь первую заповедь частного детектива? Клиента надо беречь, потому что мертвый не заплатит.

Молчанов не спросил, что такое СВВ, и эта мелкая деталь многое рассказала о нем Бизону. На свете, особенно в лопающейся от шальных денег Москве, полным-полно людей, которые неплохо разбираются в оружии, будь то старинные кремневые и фитильные ружья, танки времен Первой мировой или новейшие, только что рассекреченные образцы истребительной техники. Высокооплачиваемые менеджеры увлеченно строят точные модели военных кораблей и самолетов, коллекционируют старинные клинки и азартно палят друг в друга шариками с краской из пневматических маркеров, один к одному имитирующих настоящие боевые стволы. Но тех, кто по выходным с удалым гиканьем играет в пейнтбол, в будние дни не поджидают около свежевырытой могилы убийцы с автоматами и снайперскими винтовками.

Бизону тут же подумалось, что автомат и винтовка в действительности могут оказаться ненастоящими, а наблюдаемая картина — частью одной из новомодных ролевых игр, с максимальным приближением к реальности имитирующих то поиски спрятанных где-то сокровищ, то, как в данном случае, какие-нибудь криминальные или шпионские страсти. В этом случае то, что он задумал, будет выглядеть смешно и нелепо, но что с того? Если так, он вместе с Молчановым посмеется над собой, а потом даст этому идиоту в рыло и навсегда забудет, как его зовут.

«Пусть бы так и было», — неожиданно для себя подумал он, все так же, по-пластунски, отползая подальше от края обрыва. Метрах в пяти от своего наблюдательного пункта он поднялся на четвереньки, а когда удалился от карьера на расстояние, исключающее возможность того, что со дна его заметят, выпрямился во весь рост и, с наслаждением разминая затекшее от долгого лежания на земле тело, направился к своему спрятанному в придорожных кустах чопперу. Прежде, чем пнуть стартер, Бизон сделал то, о чем страстно мечтал на протяжении всего мучительно долгого дня: закурил сигарету и не спеша, с наслаждением выкурил ее до самого фильтра.

Увлеченно подпевавший «Лед Зеппелин» Лысый не слышал, как он уехал. Колючий, который в полной тишине кормил комаров в песчаной рытвине на крутом обрыве, услышал похожие на отдаленную пальбу из охотничьих ружей выстрелы мотоциклетного выхлопа, но, поскольку звук не приближался, а удалялся, не придал ему значения: он знал, что грамотные, профессиональные киллеры всегда работают в одиночку, и не ждал от Слепого сюрпризов.

Когда впереди замелькали огни мчащихся по шоссе машин, Бизон нажал на рукоятку тормоза. В быстро сгущающихся сиреневых сумерках он развернул свой тяжелый чоппер с непомерно длинной передней вилкой поперек узкой проселочной дороги, поставил его на подножку, боком примостился на седле, поставив ноги в ковбойских сапогах на выхлопную трубу, закурил новую сигарету и стал ждать.

* * *

Когда Глеб свернул с шоссе на ведущий к карьеру ухабистый проселок, было уже совсем темно. Так, по крайней мере, казалось из-за яркого света ксеноновых фар, которые словно раздвигали темноту в стороны, заставляя ее концентрироваться на границах светового конуса до густоты непроницаемого мрака. В таком освещении трава на обочинах напоминала затейливую, серебряную с чернью филигрань, в которой время от времени крупными изумрудами вспыхивали глаза вышедших на ночную охоту бродячих кошек. В лучах фар густой метелью мельтешили бледные ночные мотыльки; это было до боли красиво, и, глядя на эту красоту, Сиверов с неудовольствием подумал, что завтра с утра не миновать поездки на мойку.