Слепой. Тропою белого дьявола

– Не вижу разницы, – рассеянно сказала Ирина. Внутри у нее все начинало дрожать при одной мысли о том, где и в каком положении сейчас может находиться Глеб, и тонкости оперативной работы майора Шестакова и его коллег волновали ее в самую последнюю очередь.

– Он пропал в районе, полностью контролируемом нашими миротворцами, – помолчав, опять заговорил Шестаков. – На этой дороге наши заставы стоят буквально через каждые пять – десять километров. Это делается, чтобы чеченцы не продавали оружие осетинам и… Ну, неважно. Важно, что вооруженные бандформирования уже давно не заходят в тот район, а если заходят, то ведут себя тихо, как мыши под веником. Развязать боевые действия на этой территории они просто еще не готовы. Короче говоря, это очень странное нападение. Или такой факт: машину буквально изрешетили из автомата, она теперь годится только на то, чтоб макароны сцеживать, а внутри – ни капли крови. Это же нужно просто фантастическое везение!

Ирина горестно покивала головой.

– И вы решили, что он сам расстрелял машину и перебежал на сторону чеченцев. А зачем ему это понадобилось, вы можете мне объяснить?

– Объяснить это непросто, – вздохнул Шестаков, – но и ничего невозможного в этом нет. Видите ли, Ирина, мы с Федором во многом похожи. Мы призваны обеспечивать безопасность государства – уж извините за красивые слова, но других для обозначения этой работы просто не придумано. А это, помимо всего прочего, означает, что соблюдение большинства законов связывает нас по рукам и ногам. Законы писаны не для нас, и нам чуть ли не ежедневно по долгу службы приходится совершать поступки, которые я и сам, ни секунды не колеблясь, назвал бы преступлением. Постепенно, и притом довольно быстро, тонкая грань между «можно» и «нельзя», «хочу» и «должен» окончательно размывается, становится зыбкой. И рано или поздно наступает момент, когда человек думает: а может, хватит? Может, после стольких лет, в течение которых ты голыми руками загребал жар для кого-то другого, пора подумать и о себе? И ведь для этого, поймите, человеку не нужно делать ничего такого, чего он не делал уже тысячу раз. Ничего не меняется, только задачи перед тобой ставит уже не дядя в погонах с большими звездами, а ты сам. А что до дяди, так пускай поищет себе другую мартышку, дураков в нашем отечестве и без меня навалом… Вы меня понимаете?

Он разгорячился, щеки у него зарумянились, а глаза поблескивали, как после приличной порции спиртного. Ирине это зрелище показалось отталкивающим, и она отвела глаза.

– Он профессионал, – тоном ниже продолжал Шестаков. – И если он решит исчезнуть, найти его будет очень трудно. Я бы даже сказал, невозможно. Поэтому вы – единственная зацепка. Можно надеяться, что однажды в вашей квартире раздастся звонок, и некий свежеиспеченный миллионер, говорящий голосом вашего мужа, передаст вам подробную инструкцию: как незаметно покинуть страну, на какой рейс сесть, в каком направлении вылететь и куда идти, добравшись до места назначения.

Ирина заставила себя посмотреть майору в глаза.

– Имейте в виду, – сказала она, – что помогать я вам не стану, даже если окажется, что вы правы. Если я получу такие инструкции, я выполню их так тщательно, как только сумею, и сделаю все, чтобы вы об этом ничего не узнали. Можете меня арестовать прямо сейчас, если вам от этого полегчает.

Шестаков, морщась, покачал головой, и было не совсем понятно, относится его гримаса к словам Ирины или к качеству принесенного официанткой кофе.

– Повторяю вопрос: за кого вы меня принимаете? – сказал он, и в его голосе Ирине почудилась обида, на которую она решила не обращать внимания. – Я изложил вам факты, исходя из которых мое руководство выработало план действий. Факты – упрямая вещь, Ирина, я привык их уважать, но это вовсе не означает, что я целиком разделяю позицию руководства. Мы с вашим мужем не раз спасали друг другу жизнь. Я с большой осторожностью отношусь к слову «дружба», но мы работали бок о бок в таких условиях, которые сближают, связывают людей куда теснее, чем кровное родство. Поэтому знайте: я на его стороне, даже если он действительно виновен.

– И поэтому следите за мной, – подсказала Ирина.

– А что? – Шестаков пожал широкими плечами и сверкнул своей обезоруживающей, открытой улыбкой. – Чтобы быть ему полезным, я должен, во-первых, оставаться свободным и быть в курсе событий. Для этого надо беспрекословно выполнять приказы, и я их, как видите, выполняю. Между прочим, я сильно рискую, беседуя с вами, да еще и в людном месте, где нас могут увидеть вдвоем. Вас ведь ищут по всему городу, каждый постовой милиционер имеет инструкцию, едва заметив вашу машину, сообщить о направлении ее движения и по возможности задержать вас, придравшись к какой-нибудь мелочи…

Ирина представила себе эту картину и подавила вздох. По сравнению с масштабами облавы ее удачный ход с «жучками» выглядел ничего не значащей детской шалостью. Но разве она могла хотя бы заподозрить, что вступает в единоборство не с шайкой уголовников, а с ГРУ, ФСБ и бог знает с кем еще?!