Слепой убийца

Медсестры Лору считали ангелом (точнее, некоторые; другие говорили, что она путается под ногами). По словам Уинифред, которая старалась быть в курсе и всюду имела доносчиков, Лора особенно заботилась о безнадежных. Она словно не видит, что они умирают, говорила Уинифред. Обращается с ними, как с обычными людьми, прямо как с нормальными; должно быть, полагала Уинифред, их это успокаивает, хотя человек в своем уме ничего подобного делать не станет. Сама Уинифред считала, что эта Лорина способность или даже талант — ещё одно доказательство крайней эксцентричности.

— У неё железные нервы, — говорила Уинифред. — Я бы так не смогла. Просто бы не вынесла. Только вообрази это убожество!

Тем временем планировался Лорин дебют. С Лорой об этом ещё не говорили: я дала Уинифред понять, что Лора вряд ли воспримет эти планы позитивно. В таком случае, сказала Уинифред, надо все организовать, а потом поставить её перед fait accompli[109]. А ещё лучше — вовсе обойтись без дебюта, если достичь главной цели (главная цель — выгодное замужество).

Мы обедали в «Аркадском дворике»; Уинифред меня пригласила, чтобы мы вдвоем изобрели, как она выразилась, уловку для Лоры.

— Уловку? — переспросила я.

— Ты понимаешь, о чем я, — сказала Уинифред. — Ничего страшного. — Для Лоры лучше всего, учитывая обстоятельства, — продолжала она, — если приличный богатый человек проглотит наживку, к Лоре посватается и поведет к алтарю. А ещё лучше, если попадется приличный богатый и глупый человек, который наживку и не заметит, а потом будет слишком поздно.

— Ты о какой наживке? — спросила я.

Интересно, по этой ли схеме Уинифред захомутала неуловимого мистера Прайора. Скрывала червячка до медового месяца и тут напустила его на мужа? И мужа поэтому нигде не видно — даже на фотографиях?

— Ты должна признать, что Лора весьма и весьма странная, — сказала Уинифред. Она замолчала, улыбнулась кому-то у меня за спиной и приветственно помахала пальчиками. Звякнули серебряные браслеты — у неё их было слишком много.

— Что ты имеешь в виду? — мягко спросила я. Я завела предосудительную привычку коллекционировать её объяснения.

Уинифред поджала губы. Оранжевая помада, губы уже морщились. Сейчас мы бы сказали: перебор солнца, но тогда к этому выводу ещё не пришли, а Уинифред нравилось быть бронзовой; нравился металлический налет.

— Лора понравится далеко не всякому. Порой она говорит очень странные вещи. Ей не хватает… не хватает предусмотрительности.

На Уинифред были зеленые туфли из крокодиловой кожи, но я больше не находила их элегантными — напротив, они казались мне безвкусными. То, что раньше чудилось таинственным и обольстительным, стало обычным — я слишком много знала. Её блеск — просто эмаль, её сияние — полировка. Я заглянула за кулисы, увидела нити и подпорки, проволочки и корсеты. У меня уже сложился свой вкус.

— Например? — спросила я. — Какие странные вещи?

— Вчера она заявила, что брак неважен, главное — любовь. И что Христос тоже так думал.

— Ну, это её подход. Она его не скрывает. Но, видишь ли, она говорила не о сексе. Не об эросе.

Если Уинифред чего-то не понимала, она это высмеивала или пропускала мимо ушей. Сейчас пропустила.

— Все они сознательно или бессознательно думают о сексе, — сказала она. — Такой подход доведет девушку вроде неё до беды.

— Она это скоро перерастет, — возразила я, хотя так не думала.

— Время не ждет. Девушки, витающие в облаках, — лёгкая добыча для мужчин. Нам не хватало только грязного сопливого Ромео. Тогда конец.

— И что ты предлагаешь? — спросила я, тупо на неё глядя. За этим тупым взглядом я прятала раздражение или даже ярость, но Уинифред он только воодушевил.

— Я же говорю, выдать её замуж за приличного человека, который не разберется, что к чему. Потом, если ей захочется, может подурачиться с любовью. Если втихаря, никто не шуганет.

Я ковырялась в останках пирога с курятиной. Уинифред последнее время злоупотребляла сленгом. Наверное, считала, что это современно: она уже в том возрасте, когда быть современной важно.

Она совсем Лору не знала. Сама мысль о том, что Лора делает что-то втихаря, не укладывалась у меня в голове. На площади у всех на виду — это больше на неё похоже. Бросить нам вызов, утереть носы. Сбежать с возлюбленным или ещё что-нибудь столь же эффектное. Показать нам, какие мы лицемеры.

— В двадцать один год у Лоры будут деньги, — сказала я.

— Не так много, — отозвалась Уинифред.

— Думаю, Лоре хватит. Думаю, она просто хочет жить своей жизнью.

— Своей жизнью! — воскликнула Уинифред. — Только представь, что она с ней сделает!

Переубедить Уинифред невозможно. Как занесенный нож мясника.

— У тебя уже есть кандидатуры? — спросила я.

— Ничего определенного, но я над этим работаю, — живо откликнулась она. — Многие хотели бы породниться с Ричардом.

— Не слишком утруждайся, — пробормотала я.

— О, но если не я, — проговорила Уинифред весело, — что же будет?

— Я слышала, ты вывела Уинифред из себя, — сказала я Лоре. — Довела её до белого каления. Проповедовала свободную любовь.