Слепые души (СИ)

 – Ну что ж, спасибо за кофе. Не буду злоупотреблять вашим гостеприимством… Я только позвоню.

 Достав телефон, он не стал далеко отходить. Пока он набирал номер, я вымещала на курице своё смятение, досаду и горечь. Доктор Якушев добился удивительных результатов не только с моей спиной, но и с чувствами: целовались они с Альбиной, а вину испытывала я.

 – Это я. Я сейчас у неё. Да, пришлось потрудиться, чтобы проникнуть внутрь крепости… Не волнуйтесь, жива. Хорошо, даю ей трубку. – Доктор Якушев протянул мне свой телефон. – Это Альбина. Поговорите с ней, она очень волнуется.

 Деваться было некуда. Вытерев руку полотенцем, я взяла телефон и приложила к уху.

 – Да.

 Пожалуй, мой голос прозвучал глухо и суховато, тогда как голос Альбины был нежным и взволнованным.

 – Настенька, утёночек мой! Как ты там? С тобой всё хорошо?

 – Аля…

 Признаюсь: от звука её голоса у меня ни с того ни с сего брызнули из глаз слёзы. Рядом стоял доктор Якушев, который всё видел и слышал, но я ничего не могла с собой поделать. Внутри меня вдруг прорвалась какая-то плотина, и все слова утонули в неудержимом потоке слёз. Сев на табуретку у стола, я разревелась самым дурацким образом, вытирая слёзы кухонным полотенцем. Доктор Якушев деликатно удалился, а Альбина испуганно пробормотала:

 – Настя… Ты что? Что с тобой? Заинька, не пугай меня! Что случилось? Почему ты не брала трубку и не открыла мне дверь? После того случая с таблетками я волнуюсь… Я боюсь за тебя! Настёнка, ну скажи ты хоть слово!

 – Аля, прости меня, – только и смогла я выговорить.

 В течение последующих пяти минут я рыдала в полотенце, а Альбина успокаивала меня всеми нежными словами, которые только могла придумать. Чувствуя, что в ближайшее время я всё равно не смогу сказать ничего членораздельного, и не желая тратить чужие деньги таким глупым образом, я вернула телефон доктору Якушеву.

 – Это снова я, Альбина, – сказал он, беря телефон и ласково опуская тёплую руку мне на плечо. – У ребёнка истерика. Да нет, не волнуйтесь, с ней всё в порядке. Перезвоните ей через полчасика, она к тому времени уже успокоится. Трубку она возьмёт, я гарантирую. Ну, всё… Всего хорошего.

 Мне было стыдно, но я ревела и не могла остановиться. Рука доктора Якушева поднесла к моим губам рюмочку с жидкостью, издававшей запах валерьянки, и я послушно проглотила её.

 – Ну вот, умница, – сказал он, по-отечески гладя меня по голове. –  Всё хорошо, успокойся. Всё, всё, лапушка… Ну, ну.

 Я даже не обратила внимания, что он перешёл на «ты». Я плакала оттого, что больше не слышала голоса Альбины, моё сердце рвалось к ней, а моё поведение в течение этих двух дней теперь казалось донельзя глупым. Сделал ли это со мной чудотворец доктор Якушев, или я просто поняла, как сильно я люблю её, – как бы то ни было, вместо мертвящей боли я теперь испытывала раскаяние и тоску – мучительную и одновременно сладкую. Больше всего на свете я сейчас хотела, чтобы Альбина поскорее мне перезвонила.

 – Пойдём-ка, умоемся, – добродушно скомандовал доктор Якушев, беря меня за плечи. – В ванную, голубка, в ванную.

 Я повиновалась, как послушная девочка, и у меня не возникло даже мысли о том, чтобы противиться его сильным и тёплым рукам. Я несколько раз плеснула себе в лицо водой, а он подал мне полотенце. Пока я утиралась, его рука обняла меня за талию – ласково и крепко, и я вся размякла, стала покладистой и глупой. Вдруг внутри у меня натянулась и тревожно зазвенела какая-то струнка, и я испугалась: какую огромную власть имеет надо мной этот человек! Ещё секунда его тёплого, ласкового и вкрадчивого взгляда – и он сможет делать со мной всё что захочет. Крошечный будильничек с голосом тоньше комариного писка разбудил мою собственную волю, которая собралась в пульсирующий комок у меня под диафрагмой. Его пульсация отдавала в правую руку, и ладонь этой руки я положила на плечо доктора Якушева. Он как будто слегка вздрогнул и отпустил меня. Вырвавшись из-под его чар, я вышла из ванной и вернулась на кухню.

 Там я поставила на плиту кастрюлю с водой и опустила в неё три кусочка курицы. У меня отчего-то пересохло во рту и сильно колотилось сердце. Доктор Якушев стоял в дверном проёме.

 – Ты не так проста, как кажешься, – сказал он. – Что-то в тебе есть.