Слепые души

— Тебе нужно туда? — Я показываю взглядом в сторону долины, куда все уходят.

Мой родной человек с грустной улыбкой кивает.

— А тебе со мной нельзя.

Я оборачиваюсь: мальчик в подтверждение этих слов качает головой. ЕГО рука, лёгкая, будто сотканная из воздуха, гладит меня по волосам.

— Не грусти… Я всегда буду с тобой. И ты со мной.

Я слышу голос мальчика:

— Анастасия!

Я понимаю: нужно отпустить моего любимого человека и отойти, но я не могу. Мне кажется, если я ЕГО отпущу, моё сердце уйдёт с НИМ. Мальчик снова зовёт меня мягко и ласково:

— Анастасия…

Самая родная на свете рука выскальзывает из моей, ОН отдаляется от меня и снова присоединяется к идущим, а я смотрю вслед. Тот, кого я люблю, оборачивается, и я стараюсь улыбаться, а ОН улыбается мне в ответ, но уходит — всё дальше и дальше, растворяется в веренице идущих. Вот ЕГО уже не видно, а я всё смотрю…

Маленькая мягкая рука берёт меня за пальцы, и я повинуюсь ей, отхожу от тропы на прежнее место.

И вот, я спрашиваю:

— Что же дальше? Я сделала то, что мне было предначертано сделать, моя миссия завершена. Разве Асахель не заслужила отдых? Может быть, мне всё-таки можно в Город, с ними? С папой, мамой и с НИМ?

Мальчик улыбается.

— Да, ты выполнила свою задачу, но это не исключает продолжения жизни. Твой путь ещё не пройден.

— Но какой смысл? Без моего любимого человека мне нет смысла оставаться.

Мальчик качает головой.

— Смысл есть всегда. Смысл — в самой жизни. Кроме того, кое-кто ещё нуждается в тебе.

— Кто? — невесело усмехаюсь я. — Кому я могу быть ещё нужна?

Вместо ответа мальчик улыбается и оборачивается назад. Там, в траве, ни на кого не глядя и улыбаясь каким-то своим мыслям, маленькая девочка рвёт полевые цветы, собирая букет. Я смотрю на неё и узнаю! Это Аля, её улыбка, её нежность — неизменная, вся до капли сохранённая и предназначенная мне. Мальчик говорит:

— Красивый она собрала букет для своей мамы.

Я плачу, я смеюсь, снова плачу — во мне ураган чувств, а мальчик спрашивает:

— Ну что, теперь есть смысл оставаться?

У меня нет слов, кроме одного огромного, размером со всю Вселенную «да».

— Тогда тебе пора возвращаться, — говорит мальчик.

— Я ещё хотела спросить, — бормочу я, вглядываясь в солнечную долину. — А моего ангела-хранителя там нет? Я хотела кое-что ему сказать…

Абсурдный вопрос: нуждаются ли ангелы в ангелах-хранителях? Ведь я — Асахель, пусть и бывшая. Впрочем, наверное, ангелы, ставшие людьми — да, нуждаются. Так же, как хирург, который вряд ли сможет сам себе сделать операцию, а потому в случае болезни нуждается в другом хирурге.

Пожатие руки мальчика становится крепче и нежнее, в его ясных глазах — неземное сияние, мягкое и неяркое, как лучи вечернего солнца.

— За ним не надо далеко ходить, — говорит он. — Он перед тобой. И он знает всё, что ты хочешь сказать.

У меня вырывается тихое «ах», и я оседаю на траву, закрыв лицо руками. Ванна с водой, нож, записка, таблетки. Мягкие руки кудрявого мальчика обнимают меня, моя голова — на его груди.

— Я очень испугался за тебя тогда, Анастасия.

— Я знаю, ты послал ко мне Алю, чтобы помешать мне умереть, — шепчу я сквозь слёзы. — Спасибо тебе…

— Это желание в тебе было вызвано тем, кого ты сегодня победила. Он наслал на тебя уныние.

— Этого не повторится!

— Да, теперь ты знаешь, как побеждать в себе тьму. Светом.

Меня держит в объятиях уже не мальчик, а огромное, сияющее существо, прекрасное, излучающее потоки удивительного, радужного света, по сравнению с ним я не больше трёхлетнего ребёнка. Мы стремительно поднимаемся ввысь, к солнцу, и я смеюсь от переполняющего меня щекотного чувства восторга. Этот полёт — солнечный экстаз, небесное упоение, симфония света и счастья, буря радости, и мне хочется, чтобы это наслаждение длилось бесконечно. Я люблю это сияющее существо и чувствую его ответную любовь ко мне, тёплую, пульсирующую во мне, и это единение в потоке света — самое прекрасное, что мне когда-либо доводилось испытывать. Уже ничего, кроме яркого света, я не вижу, он ослепляет меня, а потом я вдруг оказываюсь в операционной.

Глава 25. Вопросы и ответы

— Сколько уже нет пульса?

— Семь с половиной минут!

— Продолжаем. Триста шестьдесят! Убрать руки! Разряд!

Бабах! — разряд в триста шестьдесят вольт сотрясает тело, пронзает сердце, и оно начинает биться. На оранжевой линии появляется одна загогулина, вторая, третья. Пи. Пи. Пи.

— Есть пульс!

— Фу, слава Богу…

Нет, это не сериал «Скорая помощь», это я лежу на операционном столе, и команда врачей возвращает меня в этот мир. Все они очень хорошие люди и профессионалы своего дела, и их вклад в моё оживление огромен, но все их усилия были бы бесплодны, если бы так не было суждено. Я возвращаюсь, потому что так надо, а если так надо — значит, так будет.

Вы спросите: а как же поединок? Разве его не было?

Он был, и он длился семь с половиной минут — ровно столько, сколько не билось моё сердце. Чтобы победить Якушева, освободить Алю, родителей и остальных страдальцев, мне пришлось побывать за гранью — там, откуда если и возвращаются, то лишь когда так надо.