Слепые идут в Ад

Как обычно удивлял один Шлиссенджер, который с каждым метром вверх становился все бодрее и бодрее. Он прыгал по камням, понукал мулов и издевался над лордом Карриганом, старавшимся не показывать, как его ведет из стороны в сторону. Хайдеггер тоже не обнаруживал ни усталость, ни страха. Минутами казалось, что только его авторитет удерживает наших рабочих-тибетцев от открытого бунта и отказа следовать дальше. По временам они начинали что-то возбужденно кричать на своем гортанном языке, но смолкали, чуть только кто-нибудь из нас оборачивался к ним.

– Чего все так боятся? – нервно передернул плечами Лабриман. – Ведь это же монастырь… монахи…

– Монахи-и. – презрительно протянул Эйб, расстегивая кобуру и оставляя ее в таком положении. – Вы что в Монте-Кассино или у дверей Оптиной Пустыни? Тут вас съедят живьем и не подавятся, а потом опять вроде как монахи.

Секретарь побледнел и отъехал от нас. Мы приближались к нижним окованным медью воронам монастыря. Как видно, нас давно ждали, и навстречу к нам вышли двое братьев в черных шелковых зенах, накинутых поверх обычных монашеских плащей оранжевого цвета. Их лица выражали надменность и неприязнь. Видно было, что наше появление под стенами обители не доставило им радости.

– Здесь не буддийский монастырь и мы не даем приют путникам. – презрительно заявил один из них по-французски, в ответ на наше приветствие.

Это был молодой китаец с очень тонкими аристократическими чертами лица и неприятной мертвой улыбкой на бесцветных губах. Его товарищ, тибетец, выглядел менее неприступно.

– Мы готовы заплатить вам за ночлег и корм для животным "белыми деньгами". – обратился к нему через переводчика Карриган.

В Тибете, где все и вся принято получать на обмен, обычные деньги ценятся очень высоко и, видимо, лорд был уверен, что его предложение произведет должное впечатление.

– Белыми деньгами? – усмехнулся китаец. – Почему не белыми костями?

Он повернул к нам руку ладонью вперед, как бы отстраняя наше предложение. Но в глазам у его товарища мелькнул алчный огонек, он что-то быстро заговорил на местном диалекте, обращаясь к китайцу, и все время почтительно кивая ему головой.

– Наши шансы не так уж плохи. – тихо сказал Хайдеггер, выступавший сейчас в роли переводчика. – Я думаю, что смогу уговорить их.

Он сделал несколько шагов к монахам и тоже включился в разговор, усиленно жестикулируя и притоптывая. Было видно, что Рампа обменивается с ними какими-то ритуальными знаками, и они неохотно ему отвечают.

– В чем дело, в конце концов?! – не выдержал Карриган. – У меня есть бумаги из ООН, предписывающие всем оказывать нам содействие.

Эйб хмыкнул.

– Я начальник экспедиции, – продолжал Карриган, – член палаты лордов, граф Шеффилд… Я не привык! Кто они такие?

– Вот этот, например, – Шлиссенджер указал на китайца, – судя по знакам на подоле его зена, 147-е земное воплощение очень сильного демона Тхас-Янга, являющегося в образе золотого тигра. А его товарищ – всего на всего 11-е какого-то крупного мага, не могу понять какого.

Лорд осекся.

– Ваше скромное происхождение среди бесчисленных воплощений князей света и тьмы их только насмешит. – заключил Эйб. – Здесь духовные родословные ценятся гораздо выше кровных.

– Сумасшедший дом. – резюмировал Карриган и отвернулся.

Я заметил, что Хайдеггер, исчерпав, по-видимому, все возможные аргументы, полез к себе под плащ и снял с шеи тонкую золотую фигурку на длинной цепи. Это был изящный крылатый лингам, при виде которого оба монаха разом замолчали и почтительно склонили головы.

Путь был свободен. Хотя, как мне показалось, ни Хайдеггер не был доволен тем, что ему пришлось открыть перед монахами, ни братья не изъявляли никакой радости по поводу того, что они должны подчиниться и пропустить нас внутрь.

Копыта мулов прогрохотали по мосту, тяжелые ворота отворились с адским скрипом, и мы очутились в одном из нижних дворов монастыря. Над глинобитной оградой возвышались золоченые крыши монастырских строений.

– И вот мне приснилось, что сердце мое не болит… – прошептал Шлиссенджер, глядя, как вечерний ветерок чуть позванивает медными колокольчиками над входом в невысокое строение справа. У нас приняли мулов и сделали знак следовать туда.

Китаец говорил неправду: помещение, в котором мы оказались, было явно предназначено для приема путников. На низких деревянных столах, покрытых красным лаком, два бритоголовых послушника уже расставляли чашки с вонючим чаем, приправленным по тибетским вкусам маслом и солью. Повсюду на стенах были развешаны закопченные стяги с изображением духов и святых.

– Странно-о, – протянул доктор Бауэр, – здесь нет ни одного Будды.

Хайдегер посмотрел на него почти с презрением.

– Это же 6он-по, – с расстановкой сказал он. – Хотя вам это, конечно, ничего не говорит.