Слепые идут в Ад

– Доктор Гамаль Рават в Каире давно был у нас под колпаком, и мы знали о вашем визите и о вашем проводнике в Катманду. Мы были уверены, что вы нас приведете, куда нужно, и не обманулись. Правда, погибли Кьюбит и Томсон, но игра стоила свеч. – Губы у Кларка тряслись, в глазах засверкал сумасшедший огонек. – Центр международной мафии, где плетутся заговоры против демократии. Еще бы – нацисты, коммунисты… Тысячелетняя мистика, а в горах, наверняка, электростанция и аэродром. Теперь ясно, откуда мутят воду в Индии и Китае! Ничего. Я отведу вас в Катманду и сдам властям, а сюда вызову бомбардировщики. Координаты у меня есть. Задержать этим баранам меня не удастся, я прорвусь, прорвусь в любом случае! А для вас лучше сидеть в тюрьме, чем подыхать здесь. Все будет о'кей…

Он не успел закончить. Раздался сухой щелчок, затем еще один. Колени у Кларка подогнулись, и он с застывшим на лице выражением крайнего удивления упал на пол, выронив громыхнувшее оружие. Завизжала Елена Александровна.

В тени левого коридора стоял лорд Карриган с пистолетом в руке. С четкостью бездушного автомата он вновь поднял его и нажал на курок. Оказавшаяся впереди всех мадам Германн нелепо, по-птичьи, взмахнула руками и упала на труп Кларка. Лорд выстрелил еще раз и на пол свалился Ярослав Всеволодович.

Меня спас профессор Бауэр. Он рванулся по главному коридору назад что-то неразборчиво крича, и лорд побежал за ним. Я же бросился в правый проход и, поскользнувшись, покатился по крутой лестнице.

Минут через пять я встал, чувствуя саднящую боль в разбитых коленях и локтях. Ладони тоже жгло. Меня охватил дурацкий детский страх, который всегда мешал мне маленькому разреветься в подобных обстоятельствах. Лестница вела вниз, и я решил спуститься по ней, понимая, что возвращаться назад опасно, да и бессмысленно.

Когда моя голова уже отказывалась считать повороты, ступеньки вдруг уперлись в низкую массивную дверь, которая при толчке легко поддалась, и я оказался на пороге просторного темного зала, опоясанного колоннадой. Не знаю почему, но у меня создалось опущение, что я нахожусь под землей. Может быть, потому что не было окон, а может из-за характерного плесневелого запаха сырости. Во всяком случае, дышать было тяжело.

Стена справа от меня светилась холодным зеленоватым блеском, исходившим от громадного рисунка сефирот, начертанного на камне. Против нее возвышался черный, словно затканный темнотой трон, на котором кто-то сидел, вытянув вперед длинные руки. На полу, между подножием трона и стеной была начертана огненная пентаграмма, от краев которой исходили колкие зеленые лучи, соединявшиеся под углом со схемой сефирот. Ударяя в точки сефер, лучи как бы преломлялись там и шли прямо к рукам человека на троне.

Внутри пентаграммы я с ужасом увидел Шлиссенджера. Кусок пола между троном и стеной был слишком хорошо освещен, чтобы я мог ошибиться. Эйб стоял, пошатываясь, заключенный в лучевую клетку. Лицо его было искажено. Волосы взмокли. Я понял, что он пытается вырваться, но не может. Человек на троне слегка пошевелил пальцами с длинными ногтями, лучи искривились, и тело Шлиссенджера вместе с ними. Черный человек засмеялся, он с наслаждением сдвинул световую сетку, наблюдая, как корчится от нестерпимого давления его пленник, стараясь силой распрямить лучи.

Я осторожно двинулся между массивных колонн, намереваясь обогнуть трон сзади. Меня не замечали, да это было бы и мудрено в густом сумраке. Говорят, что актеры на сцене не видят зала, им мешают огни рампы. В таком же положении по отношению ко мне, наверное, был и маг, заставлявший пентаграмму светиться. Подобравшись к нему сзади, я вытащил из-за пояса “вальтер”, поднял его и, услышав сдавленный хрип Эйба по ту сторону трона, изо всей силы ударил черного человека рукояткой пистолета, по голове.

Маг пошатнулся и, не издав ни единого звука, сполз на пол. Свечение сразу прекратилось. Сефироты на стене исчезли, пентаграмма медленно угасала на полу. Я услышал звук падающего тела и бросился к тому месту, где еще мгновение назад был дьявольский знак.

Шлиссенджер лежал на полу, раскинув руки, и удивленно смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Кажется, он был в шоке. Я наклонился над ним, пытаясь расстегнуть куртку и послушать сердце.

– Не надо, Лагер. Я жив. – еле слышно прошептал он. – Помогите мне сесть.

Я подхватил его под руки и посадил, поддерживая сзади. Тело Шлиссенджера было горячим, и меня несколько раз слабо ударило током.

– Осторожно. – отстранился он. – Я как неисправная розетка. – Руки у него дрожали.

Видимо, лучи, пронизывавшие тело Эйба, в результате моего удара прекратили свое действие слишком резко, и Абрахама сильно тряхнуло.

– Как это еще все мои атомы и молекулы не раскатились по полу от вашего умелого оперативного вмешательства? – сказал он привычным тоном, но лицо его было измученным, а глаза потухшими. Он крепко держал меня за руку, словно боялся разжать пальцы.

– Если б вы только знали, что смогли сделать. – тихо произнес он. – Спасибо, Лагер, я вам так обязан…

Я не дал ему договорить.