Слепые солдаты

– Ну, вот… После первого акта прислужница принесла мне в гримерную аккуратный бумажный сверточек – мол, это мне просил передать «очень приличного вида дворянин из публики». Я и не подумала удивляться – уже столько раз такое случалось… Конечно же, подарок и записка. Судя по тому, что сверточек легковат, там кольцо. Прости за цинизм, моя профессия меня немного испортила… В таких случаях ощущаешь нечто вроде охотничьего азарта. Начинаешь гадать: насколько ценный предмет внутри, как выглядит тот, кто его прислал, годится ли… Тут есть свои неписаные правила. Можно оставить подарок себе и отказать, но пославший всегда начинает надоедать, ждать у заднего входа, дарить новые подарки… Впрочем, сплошь и рядом, если возвращаешь подарок, творится то же самое… В общем, я развернула сверточек – и обомлела. Приросла к полу. Действительно, изящное золотое кольцо с брильянтом… но каков брильянт! Чуть ли не с вишню. Я к тому времени неплохо разбиралась в камнях, у меня была небольшая… коллекция. Камень настоящий, никаких сомнений. Редко у кого из моих и знатных друзей были перстни с подобными. Впору подумать, что в зале сидит король – иногда ведь такие случаи бывали, хоть и в сто раз реже, чем о том болтают… Королеве такой носить… Читаю записочку, она стандартная, все так пишут, ну буквально слово в слово: «Амель, граф Брашеро, просил бы позволения засвидетельствовать после спектакля свое почтение великолепной актрисе Литте Аули». Только там еще приписка, какую я вижу впервые в жизни: «Если госпожа Литта того не пожелает, прошу оставить эту безделушку себе и, со своей стороны, обязуюсь никогда более не докучать». О таком только в романах пишут, а в жизни я ни от кого не слышала… Что, и тебя проняло?

– Проняло, – сказал Сварог кратко.

Он просто весь подобрался, словно напавшая на след гончая. Амель, граф Брашеро. Тот самый опекун Гонзака. Несомненный лар. Хотя выводы делать рано, пусть она его сначала опишет…

– Ну, если для него такой камень – «безделушка»… – протянула Литта. – Тем более стоит посмотреть на человека, иначе потом не простишь себе, умрешь от любопытства… Я кое-как опомнилась и сказала прислужнице, чтобы после спектакля привела его за кулисы. Постом сообразила, выскочила на сцену, хотела посмотреть в щелочку, к кому она подойдет – но опоздала, она уже возвращалась. Девица была не большого ума. Твердила одно: «не молодой, но и не дряхлый. Такой весь из себя основательный господин…» Второй акт, честно говоря, я доиграла кое-как – себя не помнила от любопытства. И вот он пришел в гримерную…

– Опиши-ка его поточнее, – сказал Сварог.

– Лет сорока с небольшим, пониже тебя примерно на полголовы, – прилежно начала Литта. – Волосы темные, ни сединки, выбрит наголо, ни бороды, ни усов, хотя большинство дворян усы все же носят… Нос прямой, губы полные, темноватые, глаза серые. Золотой дворянский пояс, перстень с графской короной… Видно, что очень сильный, не здоровяк, а просто очень сильный… Эх! – воскликнула она с непонятной интонацией. – Такое вот описание внешности ничего не дает…

«Кому как, – подумал Сварог. – Описание в точности соответствовало тому Амелю, графу Брошеро, о котором рассказывал Тагарон…»

– Главное, какой он, – продолжала Литта словно бы даже с воодушевлением. – Он не чванился, не задирал нос, разговаривал вежливо – но в нем чувствовалась та-а-кая внутренняя сила… Я не про мускулы, понимаешь? Я даже сейчас не могу подобрать нужные слова, после двух лет знакомства… Эта сила и потаенная властность в нем были везде, как кровь в сосудах, он ими был пропитан… Это был мужчина. Из тех, от кого женщины тают… Вот он поведет пальцем – и всех, кто сейчас в театре повесят на воротах… или набьют полные карманы золота… Он нисколечко не играл человека высокого полета, он им действительно был… Ты не женщина, тебе не понять… Какой мужчина…

– Такое впечатление, что ты в него до сих пор влюблена, – фыркнул Сварог.

– Я и тогда не была в него влюблена, – серьезно ответила Литта. – Никогда не была в него влюблена. Это было невозможно. Все равно что любить каталаунского тигра. Тигров не любят, тут другое… Я оказалась под ним – в переносном смысле, конечно. Пожалуй, он мог бы меня взять прямо там, в гримерной, я бы нисколечко не сопротивлялась… Таким не сопротивляются. Таким хочется принадлежать.

«В общем, как выражаются девки в деревнях, Бабья Погибель, – мысленно прокомментировал Сварог. – Снова этот крайне интересный граф…»

– Мы немного поговорили, – продолжала Литта. – Честное слово, я себя чувствовала сопливой девчонкой, которую впервые в жизни позвал на свидание первый мальчик на деревне. Мялась, чувствовала, что краснею… Он держался идеально, притворялся, будто ничего этого не замечает, направлял разговор, так что в конце концов я кое-как отошла… Очень деликатно поинтересовался, не окажу ли я ему честь с ним поужинать… в «Золотом яблоке». Меня даже разочарование пробило…

– Почему?