Слепые жернова

Она опускала глаза, смущаясь от его сочувственного взгляда. Он ничего не мог сделать. Как священник, он не мог нарушить тайну исповеди. Но и она ничего не могла поделать. Ведь если бы она решилась говорить, то смогла бы сказать только половину правды. Она бы сказала: «Отчим шантажировал меня, потому что думал, что я была с Джоном, хотя я с ним не была». Но поверят ли ей? Ни за что! Умники в суде скажут: зачем вы, в таком случае, покупали его молчание? Дальше трудности станут нарастать, как снежный ком. Она не сможет убедить их, зачем вообще начала давать ему деньги. Все это было далеко в прошлом. Даже если бы она сумела все связно объяснить, это ничего бы не дало. Ей одной было известно то, что по-настоящему имело значение. То же самое было известно отчиму, но он мертв. Потому и мертв, что создал… это - известное ей одной и подлежащее сокрытию. Это было ложью, беспардонной ложью, однако она была вынуждена скрывать эту ложь, потому что стоит только об этом обмолвиться, как все поверят именно этой лжи. Дыма без огня не бывает. Все вспомнят, что Кэтлин и Пол были неразлучны с раннего детства, что Джон любил Кэтлин, как родную дочь… Впрочем, этого не произойдет, она не пустит гулять эту ложь, хотя ложь подарила бы ей жизнь. Лучше пусть ложь погибнет вместе с ней. Главное, чтобы не пострадала Кэтлин.

Священник удалился, его сменили две надзирательницы. Одна из них была миловидна и говорила ласковым голосом. Она была ровесницей Сары; на лестнице она взяла Сару за руку и сжала ее, пытаясь подбодрить. Потом, когда она сидела рядом с подсудимой, выражение ее лица было холодным и безразличным.

Сара оглядела зал суда, с трудом поворачивая голову. Она сразу увидела Филис, у которой на лице остались одни глаза, полные сострадания. Милая Филис! Рядом с ней сидели Али и Джимми, тоже очень хорошие люди.

Дэн напряженно следил за Сарой. Ее душа потянулась к нему и призвала: «Не плачь, Дэн! Хватит плакать!» Рядом с Дэном сидела Кэтлин. Ее лицо было мучнисто-белым, глаза стали двумя темными озерами, переполненными жалостью. Ее душа потянулась и к дочери, рванулась к ней, призывая: «Милая, милая, не волнуйся, все обойдется…» Дальше сидел Пол, потупив голову и не глядя на нее. Ни разу не взглянул! Ее внутренний голос воззвал к нему: «Посмотри же на меня, Пол, я вовсе не плохая. Пожалуйста, посмотри!» Но Пол отказывался ее слышать. Рядом с Полом сидела Мэй. Мэй не боялась смотреть на Сару. Но что у нее на уме? Никто никогда не знал этого в точности. Рядом с Мэй сидел мужчина, на которого уже сама Сара отказывалась смотреть; она не желала даже мысленно произносить его имя, потому что все случилось именно из-за него: желание, которым исходила его плоть, определила ход всей ее жизни, а теперь он сидел здесь… Увидимся на Страшном суде, на Страшном суде…

Она снова отключилась. До нее смутно донесся голос прокурора, определенно, питавшего к ней ненависть. Он выступал так, словно знал ее с рождения, словно у нее на счету не было ни одного достойного поступка. Почему он так о ней отзывается? Он, судя по всему, ненавидел не только ее, но и симпатичного человека, выступавшего в ее защиту. Он говорил ему неприятные слова, обдавал сарказмом, всегда имевшим отношение и к ней.

В данный момент защитник обращался к судье, испрашивая разрешения пригласить еще одного свидетеля. Через некоторое время на месте для дачи свидетельских показаний появился совершенно незнакомый Саре мужчина. То, что она никогда в жизни его не видела, не вызвало у нее удивления, так как он сказал, что живет в Уоллсенде, а она не знала там ни души. Он назвался Джеймсом Балластом и показал, что его брат однажды сильно поколотил покойного.

– Почему ваш брат это сделал? – спросил симпатичный человек.

Потому что покойный шпионил за влюбленными. Он подглядывал за братом свидетеля, и брат устроил засаду, поймал его и отделал.

– Где сейчас ваш брат? – спросил симпатичный человек.

– Его нет в живых, – был ответ. – Он погиб на войне.

– Зачем все это? – прозвучал холодный вопрос судьи. – Это не имеет никакого отношения к данному делу.

– Я просто пытаюсь показать, ваша честь, – ответил симпатичный, – каким человеком являлся покойный.

– Мы здесь не разбираем характера покойного, – прозвучал холодный ответ, – а выясняем, имело ли место убийство. Зачем вы пригласили такого свидетеля?

– Он сам вызвался выступить свидетелем, ваша честь, полагая, что этим поможет обвиняемой.

– Вы, видимо, тоже так полагали?

– Да, ваша честь.

Люди очень добры. Дэн всегда повторял, что люди добры. Это относилось ко всем, кроме прокурора. Сейчас он стоял перед присяжными, убеждая их в ее порочности. Он даже вспомнил про то, как на следующий день после налета она отказала отцу в крове, кричала на него и порывалась чем-нибудь в него бросить.

У людей хорошая память. Очень хорошую память продемонстрировала, например, Мэй – это она ответила утвердительно на вопрос, случалось ли Саре и раньше поднимать руку на отца. У Мэй оказалось немало общего с прокурором.