Слева молот, справа серп

– Приходилось общаться, Иосиф Натанович. Наизабавнейший, я вам скажу, экземпляр, – после небольшого промедления ответил Рома.

Шиндельман оторвался от сочинительства и подыграл:

– И вправду забавный. А в чем его забавность, по-вашему?

– Одержим идеей, о которой и говорить в вашем присутствии стыдно, Иосиф Натанович. Тот еще чудик.

Набрав в легкие воздуха, Шиндельман заорал:

– Этот забавный чудик вчера потрясал передо мной своим слаборазвитым хером!!! И не только передо мной… Но и перед этим товарищем тоже.

Иосиф Натанович указал пальцем за спину, думая произвести на гостей двойной эффект: над его креслом висел портрет Феликса Дзержинского.

– Гвидо Шнапсте человек явно неадекватный, Иосиф Натанович. Ну ладно перед вами потрясал… Но как можно было это показывать Феликсу Эдмундовичу?! Да еще и бюст Владимира Ильича у вас на столе, – не думая, лепетал Андрей.

– А-а-а! То есть мне можно показывать все что угодно? И кукиши, и кулаки, и слаборазвитый отросток. Прекрасно! Наконец-то вы раскрылись. Могильщики своего же таланта! Пьяницы и выжиги! – громыхал Шиндельман. – Кстати… Знаете, как называют ваш отдел коллеги? Марьина Хузя – по аналогии с Марьиной Рощей. То ест не отдел, а натуральный притон. С выпивкой, картами и бабами. Но это частности. Да и не проймешь вас уже – докатились. У меня к вам всего один вопрос. Всего один вопрос, на который вы должны мне дать правдивый ответ. Шнапсте говорил правду?

– А что, собственно, говорил этот умалишенный разносчик триппера и котлет из хлеба? – спросил Рома.

– Хузин, своими похабными остротами будешь потешать бесчисленных подруг и собутыльников! Но отнюдь не меня. Шнапсте утверждает, что вы продали ему препараты, способные увеличить половой член. Что заставили есть капусту, чеснок и прыгать нагишом по квартире. Еще и гимнастика. Член у него так и не вырос, на овощи аллергия, по ночам он не спит. А продали вы ему лекарства за баснословную сумму. Так… Любоваться вашими физиономиями мне недосуг. Я задаю вопрос, вы на него отвечаете и убираетесь из кабинета вон. Вы действительно продали Гвидо Шнапсте инъекции, которые, по вашему мнению, увеличивают размер мужских органов?

– Органы у нас и так безразмерные, Иосиф Натанович, – кивнул на портрет Дзержинского Хузин. – В увеличении не нуждаются. Но если серьезно… Шнапсте частично говорит правду. Поддался на невинный розыгрыш и сделал из него настоящую трагедию.

– Отлично! Великолепно! Если частично, значит, правда все сказанное этим несчастным. И он наверняка еще что-то недоговорил. А теперь пошли вон из кабинета! И ждите приезда Виктора Матвеича. С трепетом душевным ждите! И пишите, больше пишите! Для вас сейчас это единственное спасение. Кстати, а что было в ампулах, которые вы задвинули этому несчастному?

– Гонадотропин, Иосиф Натанович. Гормон, который лососям начали колоть. Для того, чтобы они икру метали порезвее. Новейшая разработка латвийских ученых.

– Что-что, Марьин? Вы продали Шнапсте препарат, который произвел революцию в рыбной промышленности СССР? А если бы он перепродал его иностранным шпионам?

– Какие шпионы, Иосиф Натанович, – вступил Рома. – Нам его в институте подарили. Этот гормон по всему миру известен. Просто его в жопу лососю колоть никто, кроме наших ученых умов, не додумался.

– Хузин, у лосося нет жопы. Так же как у человека нет жабр, плавников и хвоста. А у некоторых особей нет и мозгов. Зато задницы и у вас, и у Шнапсте в наличии. Но если один дурак нашел на нее приключения по своей дурости, то вы на это шли вполне сознательно.

– Иосиф Натанович, мы же не виноваты, что Гвидо не начал нереститься.

– Ну ничего. Как бы у вас по приезде Виктора Матвеича период нереста безо всякого гонадотропина не начался.

К вечеру была готова статья о птицефабрике «Кекава». В хозяйство друзьям ехать было недосуг. Рома позвонил руководству. В уме он задавал себе вопрос: почему яиц на прилавках в достатке, а посиневших не то от холода, не то от стыда куриц «выбрасывают» только по праздникам? Спросил о показателях главного технолога Солвиты Аболтыни. Про нее Марьин с Хузиным писали полтора года назад. Оказалось, Солвита продолжала числиться в передовиках и даже улучшила рекорд яйценоскости. Через полчаса номер фабрики набрал Андрей. Попросил к телефону Аболтыню. Заявил, что по заданию редакции они с Хузиным пишут еще один посвященный хозяйству материал. Задал несколько вопросов. Лежа или стоя спят куры? Сколько яиц в год отправляется в холодильники рижан и сколько – на отбраковку? Есть ли польза от толченой яичной скорлупы? Как правильно делать гоголь-моголь? Рома взял на себя прямую речь, Андрей лепил интервью. Фотографию женщины отыскали в архиве.

На столешнице заплясало колесико. Телефонный звонок раздался, когда Марьин выигрывал рубль и двадцать копеек. После наскоков Шнапсте трубку друзья снимали по очереди. Ответил Хузин. Тонкие губы растянулись в улыбке. Рома подмигнул Андрею:

– Звонил «тепленький» Малютка Джоки. У него есть сто тридцать рублей. Вернее, было. Тридцатник он уже где-то пропил. Ждет на углу Горького и Дзирнаву.