Слева молот, справа серп

– Ты хоть прожевывай, Андрюшенька. Вон как изголодался, бедолажка. Там, наверное, и не кормили совсем.

– Кормили. Павда, даже хуже, чем в пионерлагерях и больницах. Но с Божьей помощью выдюжил.

– А не били тебя, соколика?

– Слава тебе, Господи, – Андрей обратил взор к потолку. – Не били. Бьют, наверное, только особо опасных.

– И то хорошо. Андрюш, а как думаешь, милый, обойдется все? На воле останешься?

– Это уже как Царь наш Небесный порешит, Светочка.

– Андрюш, ты чего это Господа в каждом предложении поминаешь? Грех же.

– Как это грех? А разве не наоборот?

– Сказано же – не поминай имя Господа всуе. Да и не замечала я раньше такого за тобой. Точно не били тебя?

– Нет. Но я все эти дни молился, Светочка. Дни и ночи просил Господа о скором освобождении. Я вот слышал фразу, что все беды наши от неверия. И, наверное, так оно и есть. У нас ведь книги дома на религиозные темы имеются?

– Библия только, Андрюша. Та, что от бабушки моей осталась. Но она на церковнославянском.

– Вот и буду Библию читать вместо детективов.

В понедельник друзья встретились у «Часов мира». Время шло к обеду, и у тотема фарцовщиков и валютчиков было немноголюдно.

– Что в пакете, Ромка?

– Коньяк армянский. Думал до дня рождения сохранить, но Матвеича отблагодарить надо.

– Тогда я торт возьму по дороге.

– Завтра нужно будет с адвокатом встретиться. Зоя нашла дамочку. Та готова взяться за наше дело.

– Ром, я вот что подумал. Может, все же встретиться с Гвидо и попросить его заявление отозвать? И сразу все проблемы решены, слава тебе, господи!

– Пока мы сидели, Зоя к нему съездить успела. У Шнапсте теперь девиз простой: «Чем им хуже, тем приятнее мне».

– Ну ничего, ничего… Накажет его Боженька за грехи и нежелание помочь ближнему.

– Андрюша, что-то ты странно разговаривать начал. Раньше я за тобой столь частое упоминание Господа не замечал.

– Рома, я вот сегодня в храме был с утра. И знаешь, какое отдохновение душе? Вышел с легкостью, с улыбкой. А какие там лица у людей! Глаза добрые, улыбки искренние, неподдельные. Помолился за нас с тобой и за родных наших.

– Опять по-своему?

– Нет, не по-своему. «Отче наш» выучил. С батюшкой долго общался. Он мне молитвослов пообещал достать.

– Вот страна, а! Колбасу нужно достать, сапоги-дутики тоже нужно достать. Билеты в театр и талоны на книги тоже нужно достать. И молитвослов – его тоже доставать надо. Как будто это «самиздат».

– От Господа отвернулись, вот ни колбасы, ни сапогов-дутиков и нет.

– Андрюша, ты меня не пугай. Нам сейчас правила техники безопасности на производстве или стройке учить надо, а не «Отче наш». И фанатизм ни до чего хорошего тебя не доведет.

– Все тебе плохо. И вера в Господа тоже, да?

– Вот за что я стране благодарен, так это за то, что в душе я все же больше атеист. Одновременно верить в идеалы КПСС и в Бога – пошло.

– Так, выходит, ты ни во что и не веришь.

– Только в себя. Больше разочарований, но чувствую себя спокойнее. И это честнее.

Друзья шли по просторному холлу Дома печати. Им казалось, что взгляды окружающих прикованы только к ним. В лифте ехали вместе с Наташей Ракиной из отдела культуры, полноватой брюнеткой, жующей на протяжении всего рабочего дня. Наташа слыла человеком любознательным и простым. Часто не к месту задавала глупые вопросы. Обычно делала это с энтузиазмом.

– Ребят, а вы на самом деле какому-то чудику лекарство для увеличения мужского достоинства продали, и вас могут посадить надолго?

– Да, Натали, действительно, – лицо Ромы было серьезным. – Действительно продали лекарство человеку, у которого х. й длиной всего в десять сантиметров. И скоро мы можем стать зэками. Еще вопросы будут?

– Будет пожелание, Хузин. Когда-нибудь поумнеть и стать добрее.

Марьин, зажав рот кулаком, прыснул. В коридоре друзья наткнулись на спешащего спортивного обозревателя Игоря Борейко.

– А я уже хотел тотализатор открыть наподобие «Спорт-Прогноза» – выпустят моих коллег или не выпустят.

– Ты бы лучше почаще окно в кабинете открывал, чтобы мозги проветривать, – тут же парировал Рома.

– Шуток не понимаешь, Ром?

– В стиле фильма «Спортлото-82» – не понимаю.

Единственным человеком, кто расцеловал, посочувствовал и пожелал удачи, оказалась Люда Семагина. Зоя разговаривала по телефону. Озорно подмигнув, отправила два воздушных поцелуя и ладошкой указала на дверь кабинета Матвеича. Попыхивая сигаретой, главный читал разворот «Известий». Сложив газету вдвое, медленно снял очки.

– Мы попрощаться, Матвеич, – Рома достал из пакета коньяк и поставил на стол.

В кабинете стало тихо. Пауза прижимала, делала больно. Матвеич жестом предложил присесть.

– Ром, а я ведь первый раз тебя с таким грустным взглядом вижу. Хотя нет. Было. Когда из Афгана весточка про твоего одноклассника пришла, вечная ему память. И ты, Андрюшка, сник, как я погляжу.

– Нечему радоваться, Матвеич, – Андрея было еле слышно.