Слеза Бога

Официантка застыла столбом у стойки. Иван подхватил Юлю, а она целовала его в нос, в губы – куда придется.

– Дядя Ваня! – послышался крик Ежика.

Он скатился со стула, упав на пол, встал, держась за ножку стола, и сделал неуверенный шаг.

– Дядя Ваня, ты пришел… – с этими словами Ежик сделал еще один шаг.

Потом оторвал руку от стола и еще раз неуверенно шагнул. Зашатался и едва не упал. Юлия уже хотела броситься ему на помощь, но Иван удержал ее.

– Давай, парень, – сказал он, – шагай сюда.

И Ежик пошел. Пошатываясь и расставив руки для равновесия, он перешел помещение кафе и споткнулся о коврик у двери. Но не упал, потому что Иван, не выпуская Юлю, подхватил его другой рукой.

– Все, – сказал он, – больше не отпущу вас. Ни на шаг.

– Слушайте, вы есть-то будете? – отмерла официантка. – Чай небось остыл.

Они так и сели за стол все вместе. Иван одним махом съел пирожное и заказал еще целое блюдо, а также крепкий черный кофе для себя. Ежик сидел у него на коленях и, заглядывая в глаза, запихивал ему в рот кусочки пирожного.

– Везет же людям, – со вздохом сказала официантка девице за стойкой, – ишь, как он ребенка любит. А мой козел леденца на палочке не купит, по голове не погладит, не то что на руки взять…

От переживаний Ежик утомился и заснул прямо на коленях у Ивана. Тот шепотом поведал Юлии все, что случилось с ним после их ухода.

– Что теперь будет? – закручинилась Юлия. – Все пропало… квартира выгорела…

– Ничего не пропало, – твердо ответил Иван, – документы я забрал, остальное восстановимо. Черт с ней, с квартирой, поделом той жабе, твоей свекрови, сама пускай теперь ремонт делает.

– Куда же мы пойдем? – вздохнула Юля. – С ребенком ведь…

– Квартиру снимем, – усмехнулся Иван, – не впервой.

– Подожди-ка… – Юля встала и направилась к двери, потому что через окно кафе увидела ту самую бомжиху в старой искусственной шубе и, перехватив ее на ступеньках, сказала: – Спасибо! Ты нам с ребенком жизнь спасла.

– Идите на Литейный, – сказала бомжиха тихо, но отчетливо, – там теперь безопасно.

И на асфальт упала связка ключей. Когда Юлия подняла их, бомжихи уже не было.

– Это же теткины ключи, – сказал Иван, когда она положила ключи на стол. – Вот же брелок с монастырем, я ей подарил.

– Ну вот мы и дома, – сказал Иван, переступая порог теткиного жилища.

Юлия прислонилась спиной к двери и огляделась: в комнате царил идеальный порядок – вещи не валяются где попало, нигде ни пылинки, воздух свежий. Странно, ведь хозяйку увезли в больницу в тяжелом состоянии… Может, соседка прибралась?

Иван внес сонного Ежика в комнату и пристроил пока на диван, после чего распрямил усталую шею и потянулся.

– Ох, как же хорошо, когда потолки высокие!

Здесь, в этой огромной комнате, где потолки были метров пять, не меньше, Иван не казался таким огромным медведем, просто крупный мужчина.

Юлия прошлась по комнате. С портрета на нее строго смотрела смуглая женщина, удивительно похожая на Олимпиаду Гавриловну – не то ее бабушка, не то прабабушка. А вон из той люстры Юля вытащила тогда коробочку с камнем.

– Ой, – Юля тронула Ивана за руку, – а как же камень? Он пропал? Сгорел в квартире?

Иван посмотрел в недоумении, потом лицо его просветлело, он пошарил в кармане и вытащил спичечный коробок.

– Вот он, камень. Не понимаю, отчего ты так волнуешься. В конце концов, мы чуть не погибли, а тут камень…

– Она правильно делает, что волнуется, – послышался знакомый звучный голос.

В прихожей стояла Олимпиада Гавриловна, тетка Ивана. Была она чуть бледновата, и темные волосы не лежали пышно, как прежде, а больше ничего не напоминало о том, что совсем недавно Юлия нашла ее на полу, раненую.

– Тетя Липа! – Иван шагнул к ней и остановился.

Прихожая была крошечная, Ивану и одному-то было в ней тесно, а тут еще две женщины. Вот именно, из-за тетки выглядывала та самая бомжиха в синтетической шубе, которую не раз встречала Юля. Иван раскрыл рот и попятился. Далее начались чудеса.

Бомжиха сняла ужасную шубу и что-то сделала со своей головой, отчего вязаная шапочка-менингитка упала вместе с седыми неопрятными космами. Под ними обнаружились обычные коротко стриженные волосы, кстати, чистые и совсем не седые. Обменявшись многозначительным взглядом с хозяйкой квартиры, «бомжиха» скрылась в крошечной ванной и вышла оттуда очень скоро помолодевшей лет на пятнадцать, если не больше. Теперь это была вполне обычная женщина, одетая скромно – джинсы, свитерок, стрижка самая простая, косметики на лице никакой. Привлекали внимание только ее глаза – яркие, темные, похожие на теткины.

Пока она отсутствовала, Юлия с Олимпиадой Гавриловной соорудили Ежику постель из двух сдвинутых кресел, у тетки нашлась даже детская пижама.

– Ваня, ты есть, наверное, хочешь? – спросила Олимпиада Гавриловна со знанием дела, за сорок без малого лет она своего племянника отлично изучила.

– Хочу, – вздохнул он, – что там пирожные эти в кафе, одна видимость…