Слезовыжималка

Он просто исчез на некоторое время, чтобы написать роман», — заявил Джон Малкэхи, представитель полицейского департамента Нью-Йорка. Господин Партноу ведет повествование от первого лица и рассказывает историю человека, который устал от своей карьеры и постоянных неудач. Он похищает редактора художественной литературы, а потом отпускает его через сорок пять дней. Ровно столько считался пропавшим господин Партноу.

По словам Роберта Коэна, адвоката господина Партноу, «Роберту Партноу стыдно за некоторые моменты собственного исчезновения, и он просит прощения за ту боль, которую он причинил своим близким, а также за те траты, которые понесла казна Нью-Йорка. Он также раскаивается в том, что сфабриковал историю про «нервный срыв», которая является полностью выдуманной». Согласно мистеру Коэну, остальные подробности о романе и будущих планах господина Партноу объявят вскоре после того, как будут улажены правовые вопросы.

Некоторые его коллеги по издательскому делу были крайне удивлены, узнав, что господин Партноу исчез, чтобы написать роман. Один из редакторов, пожелавший остаться неизвестным, высказал предположение, что господин Партноу мог испытывать некий кризис в жизни и написал роман, дабы выйти из затяжной депрессии.

Господин Партноу будет не первым сотрудником издательства, который успешно пробует себя в писательском деле. Так Майкл Корда, главный редактор «Саймон и Шустер», является автором многих книг. Прежде чем выпустить серию популярных романов, Тони Моррисон, обладатель Пулитцеровской премии, десять лет проработал редактором».

Я несколько раз перечитал статью от начала и до конца, только чтобы удержаться от ненужных мыслей. Я читал так внимательно, что, наверное, мог бы пересказать ее по памяти, как школьник, декламирующий стихи перед классом.

Наконец мои пальцы разжались, и я не смог удержать газету. Она упала к моим ногам. Я вообще практически ничего не мог удержать. Сердце давало сбои, мозг пропускал обороты, бурлящие мысли не поддавались контролю. Я ненавидел ублюдка Боба за то, что он сделал, за то, что он собирался сделать. Я хотел было позвонить в «Таймс» и рассказать правду, сдаться, сесть в тюрьму ради торжества истины в литературе. Однако не решился. Не теперь, когда книга наконец выйдет в печать, когда у нее появится читатель. Боб это прекрасно знал, знал, что я не стану поднимать шум, что я просто не смогу. И этим воспользовался.

Я отдавал должное его гению, его предприимчивости, тому, с каким изяществом он продумал обман, но я ненавидел название. «Слезовыжималка»? О чем он думал? Или это ирония? Быть может, таким образом он пытался скрыть сентиментальность истории, особенно в самом конце?

— У вас есть опыт работы продавцом?

— Нет.

— Зато вы много читаете, — с улыбкой молвила Бетти Вилкокс, подсказывая мне правильный ответ на свой вопрос. — Вы часто заходили к нам раньше. Вы наш постоянный клиент.

Мне пришлось сильно напрячься, чтобы вспомнить, насколько это соответствовало истине, покупал ли я хоть что-нибудь в «Букнук». Если честно, это не имело особого значения. Вообще-то, похоже, не имело значения вообще ничего — мои неловкие, хотя и честные ответы неизменно отметались. Похоже, фортуна крепко схватила меня за шкирку. А у мисс Вилкокс, с ее яркими голубыми глазами, открылась вакансия.

Я знаю, что сказала бы Промис. Она не одобрила бы саму идею — работать в «Букнук». Она сказала бы, что я зарываю свой талант, работая во второсортном книжном магазинчике.

Да, это слегка угнетало, хотя в «Букунук» было не так уж и плохо.

* * *

Знала ли она? Или, может, не хотела знать?

Эти вопросы стучались в тонкую, кривую дверь в моем сердце. А у меня не было на них ответа. Если бы вы приставили мне нож к горлу, думаю, я бы сказал, что она не знала. Понятия не имела. Промис выторговала мне свободу из лучших побуждений, она верила в порядочность Боба. И все-таки где-то в глубине души я подозревал, что она знала на интуитивном уровне, что Боб никогда ничего не станет обещать темпераментной двадцатипятилетней девушке.

Промис теперь вернулась домой и жила с родителями (временно — настаивала она, когда мы прощались; на этот счет у меня тоже были некоторые сомнения). Да, она мне звонила, ну или оставила несколько сообщений на автоответчике, в которых говорила о своем удивлении, о том, что она ни о чем не догадывалась, выражала свои искренние соболезнования. Я не перезвонил, хотя и боялся, что это заставит Промис думать, будто я считаю ее виноватой. Я ни в чем ее не виню.