Слезы черной вдовы

Бывший подчиненный не замедлил вынуть наган из его кобуры, а после, сноровисто обыскал и забрал так же Смит-Вессон, похищенный из полицейского сейфа.

- За невыполнение приказа Шувалова и пособничество подозреваемой! - резко ответил ему Девятов. - А то и за соучастие - как покатит.

Светлана, которой удалось, наконец, отнять медвежью лапу полицейского от своего лица, сквозь слезы выкрикнула:

- Это все я! Оставьте его в покое, умоляю!…

- Следствие разберется, Светлана Дмитриевна! - повышая голос, ответил ей Девятов.

Тот старался казаться невозмутимым, но все же нервничал. Девятов явно не испытывал большой радости оттого, что арестовывал бывшего шефа. Кошкина это несколько воодушевило - возможно, он его еще и послушает.

- Девятов, позволь тебе пару слов сказать. Наедине, - негромко попросил он.

- Поговорили уж, Степан Егорыч - больше не о чем! Таких делов наворотил, что трибунал теперь тебя ждет. Вот на суде и поговорим!

- Пусть так, - согласился, проглотив ком, Кошкин. - Но если я тебе, допустим, скажу, что знаю, кто убил этих двоих - назову мотив и дам человека, который продал убийце Смит-Вессон. Тогда?

Сейчас, к некоторому облегчению, Кошкин отметил, что даже подчиненные Девятова неловко переглянулись меж собой. Да и Девятов явно сомневался, как поступить.

Он подошел ближе к Кошкину и, буровя его взглядом, сделал одолжение, спросив:

- Кто?

Кошкин ощутил маленькую, но победу.

- Вели сейчас же ехать к Рейнерам. И пусть туда доставят Алевтину Гриневскую.

- Снова выкрутасы? Ты меня за дурака совсем держишь, если думаешь, что я еще раз на это клюну?

Впрочем, он оглянулся на подчиненных и, наверное, испытал неловкость за свой истеричный тон. Но пропустить слова Кошкина мимо ушей что-то все же ему мешало. Девятов грубо толкнул Кошкина в спину, веля идти в соседствующую с гостиной столовую. Там, плотно закрыв дверь, он выплеснул поток своей ненависти:

- Ты, Степан Егорыч, фокусы свои оставь: ты здесь теперь уж не начальник, так что меня, дурака, идиотом выставлять не смей! Говори имя, если что-то знаешь - иначе даже слушать тебя не стану!

Кошкин назвал. И, видимо, было достаточно убедителен, потому как Девятов, хоть и не вполне доверился ему, все же велел организовать поездку к Рейнерам.

***

Крохотную гостиную художника уже давно заняли полицейские, когда туда явились Кошкин с Девятовым. Снаружи, возле дверей, Сергей Гриневский, сильно нервничая, допытывался, на каком основании арестовали его жену, угрожал расправой, высокими родственниками и требовал немедленно ее отпустить. Младший брат художника тоже толкался здесь, но хотя бы не шумел. Девятов вяло от них отмахивался, а Кошкин вовсе ничего не сказал, проходя в комнату.

Сама Гриневская, в отличие от мужа невероятно спокойная, молча восседала в кресле, наблюдая за происходящим так, будто это ее не касается. Рейнеры, муж и жена, трогательно держали друг друга за руки, но беспокойства тоже не выражали - художник, правда, впился в сыщиков ненавидящим взглядом, едва они появились. Но обошлось без истерик.

Девятов прошел в центр гостиной и пару раз кашлянул, пытаясь привлечь внимание. Кошкину пришлось отметить, что, получив заветную должность, тот как-то разом потерял свою ироничность. Да и лихую самоуверенность заодно. Он даже счел нужным поддержать Девятова одобрительным кивком.

- Господа, - начал тот довольно решительно, - сперва прошу ответить на вопрос: где вы были в ночь убийства? Весьма рекомендую на сей раз говорить правду.

Кошкин на троицу подозреваемых не глядел. Он прохаживался вдоль стен, густо увешенных картинами самого разного содержания, и не сомневался, что эти господа снова станут лгать. И, собственно, не ошибся.

- Я уже отвечал, что в ту ночь почти до рассвета был в мастерской! - рассерженно ответил Рейнер. - Заканчивал картину… Я рассказывал это вам тысячу раз!

Супруга живо его поддержала:

- Разумеется, Николай Романович говорит правду: я заглядывала в мастерскую - уверяю, он никуда не отлучался.

- А вы сами, Ольга Николаевна, что делали?

- Я спала, разумеется! Что за вопросы? - вспыхнула та. - Но свидетелей тому, как вы понимаете, нет.

Девятов повернулся к Гриневской:

- Ну а вы, Алевтина Денисовна, чем изволили заниматься?

- Ночью я спала, как бы удивительно это ни звучало. Я говорила вам это в прошлый раз, и с тех пор ничего не изменилось.

- И навестить вашу подругу, Раскатову, вам тем вечером не захотелось? Даже не смотря на то, что вы знали о приезде ее супруга и догадывались, что ей нужно дружеское плечо?

- Говорю же вам - я спала, - ответила та и позволила себе улыбнуться.

- Вы настаиваете на этом, даже если и ваш муж вдруг вспомнит, что вы таки отлучались тем вечером и вернулись далеко за полночь?! - не унимался Девятов.

Гриневская вовсе не ответила теперь, но стоически выдержала взгляд сыщика, давая понять, что от собственных слов не отступится. Тот сдался и как будто ей поверил.