Слезы Чёрной речки

— Сколько грамм? — стараясь казаться холодным, спросил барыга, плохо скрывая блеск в глазах.

— Двенадцать. Самородочек... — ответил Андрей и незаметно от посторонних глаз передал завернутый в плотную тряпочку камушек.

Барыга ловкими руками развернул тряпочку в приоткрытом чемодане, певуче ответил:

— Мало...

— Как мало?! Да ты что?! — едва не задохнувшись, во всеуслышание, привлекая внимание людей, воскликнул Андрей.

— Чего орешь? Говорю мало — значит, мало. Такого добра под любым забором можно пуд намыть! А туфли... — он многозначительно посмотрел на лодочки, — вряд ли где достанешь.

С искусно скрываемой хитростью барыга отдал тряпочку с самородком назад Андрею. Мужик точно знал, что победа будет на его стороне. С такого лопуха можно снимать стружку до бесконечности. Следуя опыту многолетней практики надувательства покупателей, он чувствовал всем своим задрожавшим от жадности нутром, что у несведущего в делах купли-продажи парня точно есть что-то еще.

Андрей не умел ни покупать, ни продавать, ни тем более торговаться. Он мог купить гужи, хомут или те простые вещи, которым была дана общеизвестная цена. Стоило Андрею повернуться спиной и сделать вид, что он собирается уйти, как тот тут же побежал за ним, остановил и конечно же согласился на выгодную продажу.

Но Андрей не пошел. Он не стал торговаться и упрашивать снижения цены за лодочки. Он просто желал видеть туфли на ногах любимой девушки.

Под курткой, на поясе у Андрея находилась аккуратно свернутая шкурка соболя. Этот соболь еще с осени был оставлен на черный день. И вот, по мнению Андрея, этот черный день наступил.

— Соболя возьмешь? — подавшись вперед, проговорил он.

По всей вероятности, барыга ожидал именно этого слова. И хотя внутри у мужика все кипело и бурлило от торжества, он как бы нехотя согласился:

— Соболя?.. Ну, если только с самородком, то давай.

Андрей достал из-под рубахи еще одну свою заветную тряпочку, в которую был уложен шелковый темно-коричневый с проседью аскыр. И передал ее вместе с самородком в мелко трясущиеся руки барыги. Тот даже не стал смотреть товар, проворно «похоронив» тряпочки во внутреннем кармане своего пиджака. Он не стал смотреть шкурку соболя, потому что полностью доверял Андрею. Барыга прекрасно знал, что такая прослойка людей честна, верна своим словам и легко поддается обману. Он заулыбался Андрею щедрой улыбкой, заговорил приветливей, почти по-дружески и как старому, хорошо знакомому покупателю, завернул туфли в совершенно новый ярко-красный сатиновый отрез, перетянув шелковой веревочкой. Прощаясь, по-китайски наклонился вперед:

— Ну, бывай здоров! Чего надо будет, приходи. Я здесь всегда торгую. А может, чего надо привезти на заказ из города? Скажи, я сам сделаю!

— Да нет, теперь от тебя мне, наверное, ничего не понадобится... — ответил Андрей и пошел прочь.

Душа парня ликовала! Несмотря на явный обман продавца, он радовался с детской наивностью. Он уже жил и грезил той минутой, когда подарит Маше туфельки.

Задолго до продуктового склада, где Андрей и Леха условились о встрече, он услышал восторженную басовитую речь товарища. Наполовину раздетый, без рубахи, Леха гордо восседал на телеге с продуктами и, отчаянно жестикулируя, с неизменной самокруткой, честно врал чибижекским бабам о своем приключении, случившемся не более часа назад на ольховском аэродроме:

— А когда пилот едва не заплакал оттого, что не может запустить двигатель, я сам сел в кабину и тут же завел крылатую машину! Механик обрадовался, заплясал вокруг самолета, а летчик закричал «ура»! Тогда я решил проверить, как работает мотор после моего ремонта, встряхнул вожжами и взлетел! Вы видели, как сегодня самолет кружил над Бойней?

Бабы согласно закивали головами, что придало «асу» энергии:

— Ну, так вот. Сделал я пару кругов, слез на землю. Еще раз осмотрел мотор. Смотрю — снизу что-то подтекает. Масло бежит! Представляете? Масло бежит, а у них даже нет тряпки, чтобы заткнуть дыру! Эх, и пилоты! Где их только учат? Пришлось пожертвовать своей рубахой. Не дай бог, в полете масло выбежит — разобьются! Эх, и летчики! Одно название!

Леха, как будто о чем-то вспоминая, многозначительно затянулся дымом самокрутки и на некоторое время призадумался.

— Так вот. Перевязал я, значит, супонь, сел в седло, тронул с места...

— Леша! Какую же это такую супонь! Разве у аэроплана бывает супонь?! — в недоумении переглянулись бабы.

— Дык я... Это, того... — в нерешительности залепетал Леха и, заметив приближающегося Андрея, быстро спрыгнул с телеги и поспешил навстречу товарищу. — Андрюха! Что-то ты долго! Ну что, едем домой?

— Едем! — с улыбкой ответил Андрей и, легонько хлопнув Леху по голому животу, поинтересовался: — А где рубаха-то?

Леха равнодушно взмахнул рукой, радуясь, что ему так быстро удалось отвязаться от женщин, которым он не желал открыть правды. А правда, как и всегда это случалось с Лехой, была однобокая и ставила парня в неловкое положение. Но все равно он считал себя сегодня счастливым человеком.