Слезы навий

Бабушка с улыбкой на худощавом лице, зеленые глаза ясные, без старческой мути. Морщинки только у глаз. Синий платок прикрывает уложенные в косу седые волосы.

– Бабушка! – Аглая потянула руки в объятия старушки. – Бабуля!

– Девочка моя, Аленька! – Тепло.

– Почему ты не сказала?

Бабушка вздыхает. Горько. Судорожно. Гладит Аглаю по щекам дрожащей ладонью. И пахнет от нее травами и земляникой. А на щеки Аглаи падают капли. Дождь начинается. Она стоит босиком на влажной траве у домика. Серого, покосившегося.

– Бабушка!

– Не плачь, Аленька. Слушай! Слушай меня!

– Мне страшно!

– Не бойся, девочка моя. Ничего не бойся…

И на траве рядом с Аглаей появляется крынка молока и ломоть хлеба. Запашистого, белого, по зажаристой корочке сбегают капли дождя. Аглая протягивает руки.

– Ешь.

Она откусывает, жует.

– Пей, все пей. Весь дар. До капли.

Аглая опрокидывает в себя крынку и пьет. Захлебываясь.

Пальцы обдало жаром, крынка выпала из рук, жар разливался по венам. Усталость многовековая, будто шапка, накрыла с головой. Рукопись отпускала, пропадали видения, туман рассеивался. Осталась только влажная земля. Аглая не сразу поняла, что она уже не в Храме. И не было рядом привидевшейся бабушки, а крынка была. Все еще наполовину полная.

«Пей. Все пей…»

Аглая прильнула губами к краю. И вовсе уже не парное молоко, а горькое, обжигающее горло зелье.

«Пей! Все до капли!»

Аглая прикрыла глаза. От питья стучало в висках и кружилась голова. Дар лился в тело, обжигал.

Аглая отшвырнула пустую крынку и заплакала, шепча то, что успела сказать бабушка.

Мохнатая лапа выхватила рукопись и одним рывком разодрала ее на части.

Аглая не поднимала глаз. Только губы шевелились в древнем ведовском заговоре, несмотря на склонившегося над ней беса.

Глава семнадцатая

– Где Аглая?

Тихон схватился за сердце, потом глянул на Стаса.

– Навьи-и-и-и… – протянул мертвяк.

Из груди Радомира послышалось рычание. Одним прыжком он пересек хату и выскочил за дверь.

– Аглая! – Крик разнесся по мертвой деревеньке.

– Нас отвлекли и увели ее, – сел, обхватив голову, Тихон.

– Ведьмы! – Святозар ударил кулаком по столу. – Теперь нипочем не сыщем. И клинок вон он, на лавке оставила.

Хорь упал с лавки и заломил лапы.

– Аглая!

Испуганно взметнулись с заборов вороны.

Святозар сел на лавку:

– М-да-а, дела. Вот и сходили к Храму.

Радомир вбежал в дом. Схватил плащ.

– Куда ты?

– К Храму, я эту нечисть, всю… подчистую!

Нежить закивала головой, стукнула себя в грудь.

– Идем, – хлопнул его по плечу Радомир. Но выйти они не успели.

В распахнутую дверь вплыл прозрачный силуэт.

Радомир, издав рык, бросился на него, замахиваясь мечом. Навья лишь усмехнулась, лезвие прошло насквозь, не причинив ей вреда. Зато рукоять покрылась колючим льдом. Охотник вскрикнул, отшвырнул оружие в сторону и схватился за раненую руку.

– Дурень, – шепнула мертвая ведьма, оглядела всех, устремила взгляд на хоря.

Тот замер, смотря в глаза мертвой ведьме. Навья подплыла к зверьку:

– Ты! Я покажу… Утес… Аглае нужна ваша помощь…

Хорек кивнул. Навья выпрямилась, глянула презрительно на остальных и выплыла из хаты.

– А чего это она с хорем разговаривала? С людьми мертвые ведьмы ладу не находят? – Радомир, все еще потиравший ладонь, с осторожностью поднял с пола меч. Покрутил, сунул обратно в ножны.

Тихон отвел глаза:

– С людьми… Она к своей обратилась.

– Что значит, к своей? – сощурил глаза Святозар.

– То и значит, дар в зверьке, – выдавил Тихон и тут же замахал руками. – Не о том думаешь, светлый глава. Ты слышал, что ведьма сказала?

Охотник сощурил глаза, недоверчиво покосился на хоря. Зверек стрельнул на главу темным глазом и бросился к двери.

– И то верно! – прикрикнул Святозар и рванул следом.

Ветви хлестали. Кусты цеплялись за одежду, вонзались в кожу. Жухлая трава скользила под ногами.

– Быстрее! – шепот навьи подгонял.

– Вы вперед бегите, – переводя дух, протянул Тихон и рухнул на колени. – Я так скоро не могу…

Святозар вскользь глянул на домового, схватил за шкирку так, что затрещал ворот, закинул на плечо. Тихон только охнул, отросшая бороденка хлопала по спине воителя. Оставалось лишь вытянуть руки и висеть мешком.

Где-то впереди рубил ветви направо-налево Радомир. Клял все и вся на чем свет стоит, прокладывая путь в заросших бурьяном дебрях. Слышен был только свист меча и хруст ветвей. Несколько раз подбегал к нему хорек, заламывал лапы и уносился далеко вперед. Снова возвращался.

– Да что ж я тебе, не тороплюсь? – отдувался Радомир.

Зверек поморщил нос и бросился вперед. Некогда всех ждать. Помощь нужна сейчас. Мелькала впереди навья, хмурилась, торопила.

«Быстрее, быстрее… – молоточками стучало в голове бежавшего хоря. – Э-эх, не успею!» Ловко перепрыгивал с дерева на дерево, лавируя меж густо сплетенными ветвями. Мелькал коричневый хвост, испуганные белки кинулись врассыпную. Проводила голодным взглядом росомаха, бросилась следом, но столкнулась нос к носу с шипящей навьей, взвизгнула и скрылась.

Деревья закончились внезапно, открыв поляну.