Слезы навий

Жрец остался наедине со Стасом и Игнатом. Минуту рассматривал Игната, уже не бледнея, но с заметным интересом. Потом обернулся к Стасу, его не рассматривал, поморщился.

– Зря не сказал. – Тьма в зрачках закрутилась. – Толку от твоего молчания никакого… А девчонок я все равно найду…

В это время хлопнули крылья и рядом со жрецом опустился бес:

– Пусто. Ушли. Им след замели. Хорошо замели.

– Давид, ты, видимо, стар стал, видишь плохо!

Бес сощурил глаза:

– Не забывайся, жрец, а девчонок увели… Как есть увели… И готов биться об заклад, что лапу к этому хранитель вязи приложил!

– Хранитель вязи!

– След его вокруг болота.

– Ведьма?

– Иначе с чего бы хранителю их уводить? – хмыкнул бес.

Жрец обернулся к Стасу:

– Значит, из-за грани пришли. – И улыбнулся. Зло так улыбнулся.

– Мы их найти можем! – быстро вставил Игнат.

Жрец кивнул:

– Конечно, найдете. Вернее, найдешь. Толку от твоего друга… Он жизнь отдаст, а девок ваших мне не приведет. А ты прямо сейчас и здесь докажешь свою преданность мне… – И в зрачках сверкнула тьма. А в руках Игната – серебряная сталь длинного кинжала.

Стас больше ничего не помнил. Ни боли, ни того, как поднялся позже на ватных ногах, еще не понимая, кем стал. Мыслей не было. Ничего не было. Были голод и пустота. А еще он шел по ее следу. Не знал зачем и не знал почему. И когда увидел, не понимал. Он даже не сразу ее вспомнил.

– Ста-а-ас-с-с!

Ее голос.

Она заговорила с ним: «Скажи, что ты жив!.. Ты помнишь? Ты же обещал всегда быть рядом! Ты обещал!» И он словно очнулся и вдруг понял, кто он. Боль. Может ли мертвый ощущать боль? Куски тела отставали от костей, нет, это не та боль. Хотелось закричать, но гортань почти не слушалась, а от напряжения ощущалось, как отваливаются внутренности. А ведь ее нужно было предупредить. Тогда, в последние минуты жизни, он понимал, что нужно сказать ей. А потом… он все забыл. Вспомнил, только когда взглянул в глаза той Ники, но было поздно. Ее больше нет. Его нет давно.

– Ста-а-ас-с-с!

Как же он любил этот голос. Любил и предал. Поддался минутному страху. И пожалел.

– Стас-с-с!

Глаза нежити распахнулись.

Голос Ники, вполне слышимый.

Он оглянулся. В ночи, в темном круге, выведенном посреди погоста, стоял бледный силуэт дрожащей девушки.

– Ы-ы-ы-ы-ы! – судорожно протянул Стас и поднялся. Ведьмы отступили, давая проход. Рядом с навьей оставалась только Аглая, держала за призрачную руку.

– Стас!

Он торопливо, насколько мог, прошел к кругу, вступил в него:

– Ы-ы-ы… Ник… Ни-и-ик-к-к-ка!

Она рванула к нему, прижалась прозрачным телом. По лицу побежали слезы.

– Она… она… обманула, – прошептала Ника.

– Ы-ы-ы, – не сдерживая дрожи искореженного тела, мычал Стас, не в силах выдавить ни слова.

А Ника плакала капельками росы:

– Я поняла, кто я! Поняла и испугалась. Я позволила ей… А теперь я навья. Призрак.

– Ы-ы-ы, – замотал головой Стас.

Ника провела ладонью по его щеке.

– П-п-про-о-ос-с-с-сти! – он смог это сказать. Сказать то, что так его глодало.

Слезы застыли на щеках, глаза стали тоскливыми. А он вдруг ощутил, что внезапно стало легче дышать. Рука Аглаи легла на его плечо.

– Прости, Ника! – сказал Стас нормальным голосом.

Навья обняла его, тело ее дрожало:

– Нет, это я… глупая… дура…

– Малышка… – Он провел по Никиным волосам рукой, заметив, что та стала прозрачна. Не было серой, проглядывающей через гниющую плоть кости. Это была нормальная чистая кожа, только… Он оглянулся. Мертвое искореженное тело лежало в круге, ведьмы заботливо кружили над ним, земля сама раздвинулась, и тело скатилось вниз.

Стас судорожно выдохнул, посмотрел на Аглаю. У нее по лицу бежали слезы.

– Спасибо, – шепнул едва слышно. Она покачала головой. – Позаботься о ней, Аглая!

Ника прижалась сильнее:

– Нет, нет, не уходи!

– Его нужно отпустить, Ника! – тихий голос Аглаи. – Он не может больше страдать, ты ведь не хочешь, чтобы он был таким.

Ника перевела взгляд на мертвое тело Стаса в яме. Отвернулась:

– Я не могу, не хочу…

– Отпусти! – шепнул Стас и коснулся губами ее призрачного лика.

Она уткнулась ему в грудь. Всего минута, и Стаса обволокло мягким светом, он вспорхнул солнечной птицей ввысь и растаял в ночном небе.

Аглая молчала, по щекам текли слезы, она не вытирала их. Это делали склонившиеся к ней навьи. Ника бросилась к Аглае, упала в ноги:

– Упокой и меня.

Аглая покачала головой:

– Это не твоя судьба.

– А какая – моя?! Остаться навечно навьей? – Она порывисто отвернулась.

– Нет, – прошелестел голос Аглаи. – Ты ведь знаешь, кто ты? Без тебя она попросту не смогла бы даже зайти в Обитель.

– Она упокоит меня, как только получит силу, – глухо отчеканила Ника. – И кто я, уже ничего не значит.

– Значит! – Аглая указала в сторону возвышающегося над деревьями купола Храма.

Ведьмы, переглядываясь, разом кивнули. И устремили белесые глаза на Нику. Та вытерла призрачные слезы.

Аглая подошла ближе:

– Ты ее упокоишь. И сделаешь это так, как и подобает истинной ведьме.

Глаза Ники сощурились, она оглядела стоящих вокруг навий и кивнула. А после подошла и кинула первую горсть земли в могилу Стаса.

– Не прошло и полгода! – рявкнул Святозар.