Слезы навий

Кибитку тряхануло и мысли тоже. Образ сероглазого жреца заменила бледная навья – Ника. Аглая видела потухший взгляд подруги. Видела и то, как сжимаются ее кулачки при одном упоминании Гаяны или Игната. И потому на Аглаино предложение она согласилась сразу же. Но сама Аглая уверена в Нике не была. Не слишком ли много в ней ненависти? Не слишком ли много они предложили ей?

Поглощенная мыслями, Аглая не сразу заметила скользящую за кибиткой тень. Та внезапно появилась в свете и пропала. Аглая вскинула голову. Показалось? Дыхание ее стало тяжелее, и сердце сжалось в страхе.

Тень снова мелькнула и пропала. Аглая успела уловить коричневую шерсть и сверкнувшие желтым глаза. Вознамерилась закричать, но не успела. Тень вынырнула из тьмы, уселась рядом, зажав ей рот мохнатой лапой.

В дрожащих огоньках фонарей усмехалась бесовская морда:

– И куда ты от меня собралась?

Аглая сидела, боясь шевельнуться. Бес чуть видоизменился и теперь смотрел на нее Игнатовыми глазами. Протянул вторую лапу и коснулся щеки, провел пальцем по ее губам. Аглая поморщилась. Игнат усмехнулся.

– Не кричи, ты же не хочешь всех разбудить? Я не причиню никому вреда. Просто выслушай.

Она кивнула. Он опустил лапы. Аглая сидела, глядя на беса ошарашенными глазами.

– Твой новообретенный дар не поможет против меня. Не сейчас. Знаний у тебя нет. Тебе в Обитель нужно.

Она согласно кивнула и тут же покачала головой:

– Я… Мне за Тимиром…

Глаза беса сверкнули яростью:

– Все-таки из-за него…

Аглая отвела взгляд. Игнат вцепился в скамью, прикрыл бесовские глаза. Тяжело выдохнул.

– Я готов был отдать тебе все. Если это дойдет до Китара, меня не пожалуют! Чем я тебя обидел? – в голосе Игната звучала злоба. Аглая обернулась к нему. Он ненавидящим взглядом смотрел на исчезающую в темноте дорогу. Могла ли Аглая быть с ним счастлива? Выпирающая нижняя губа и клыки, виднеющиеся под ней. Уши, прижатые к бесовской голове. Кроме омерзения, никаких чувств в ней он не вызывал. Игнат порывисто оглянулся, морда оказалась совсем близко к ее лицу. От него пахло кровью. Аглая отшатнулась, вцепилась в край полога, чтобы не упасть. Рот Игната искривился:

– Противен? А так?

Шерсть исчезла, втянулась губа, Игнат повел плечами, преображаясь.

Аглая продолжала смотреть на него с отвращением.

– И так не нравлюсь, – прошипел Игнат. Схватил ее за руку, притягивая к себе. Тяжелое дыхание ударило в лицо. Лапа скользнула под плащ, затрещала ткань рубахи. Игнат впился в губы Аглаи.

Она дернулась, вырываясь.

– Что тебе нужно, Аглая? Чем доказать любовь? – его голос стал хриплым.

– Ты доказал ее у болота… – дрожа, сообщила Аглая.

Его рука перехватила ее за локоть и больно сжала.

– Это минутное… страх… Я сожалею. Все это время сожалел.

– И когда Стаса убивал, доказывая свое служение темному, тоже сожалел?

Игнат отпустил руку Аглаи, отвернулся.

– Он… – Сжал кулаки. – Там не было выбора…

– Выбор всегда есть. Ты свой сделал.

Игнат зарычал, соскочил с повозки, хлопнули кожистые крылья, унося его в темное небо.

И почти сразу послышалось ржание коней. Кибитка остановилась.

– К оружию! – рев Радомира.

Выскочил заспанный Святозар:

– Что случилось?

Переполошенный Тихон стоял с ощетинившейся бородой перед повозкой и зло посматривал вокруг.

Радомир резал кинжалом воздух:

– Где она?

Тала испуганно хлопала глазами, ежилась сонно.

Все озирались. Аглая пожала плечами:

– Это был Игнат. Он ушел.

– К черту Игната! – взревел Радомир.

Аглая растерялась. Радомир сунул кинжал в ножны, кинулся к повозке. Выхватил из паза один фонарь и начал озираться. Остальные с удивлением следили за действиями главы.

Кибитка стояла у широкого моста над рекой. Серый лунный свет играл на спокойной водной глади. На противоположной стороне выгуливался дикий табун, покачивая гривами. Тонко ржали игривые жеребцы. Впряженные им вторили, рыли копытами землю и косо поглядывали на переполошенного Радомира.

– Это всего лишь табун! – выдохнул Святозар, подошел и успокаивающе хлопнул Радомира по плечу.

– Не туда смотрите! – раздраженно рявкнул Радомир и указал рукой в сторону моста.

Все оглянулись.

Аглая напрягла взгляд. Ничего… Или… Волосы зашевелились на голове. Силуэт, практически сливающийся с опорой моста. Живой… Отделился. Теперь было хорошо видно укутанную в рваный балахон старуху с отвисшими до пояса грудями. Силуэт прикрывал лицо рукой и бормотал:

– Суш суш таркумда.

Вышел из тени.

У Аглаи волосы зашевелились, когда старая убрала руку от лица. Горбатая, со сморщенным жутким, поеденным оспой лицом. С вытянутым носом и отвисшими губами. Длинные космы висели спутанными клочками с плешивой головы.

В тот же момент в реке послышались всплески. Аглая с трудом оторвала взгляд от старухи. В воде, раскачивая головами и хлопая огромными водянистыми глазами, зазывали мавки. Тонкие голоса выводили заунывное:

– К нам, к нам иди!

И Аглая шагнула.

– Своя! Своя! – прошептала мавкам. И голос ее стал так же тонок и тягуч.

Мавки переглянулись. Аглая смотрела в прекрасные лица.

– Им дарла… тар тарилор, – путаные сложные слова выплывали откуда-то из глубины сознания. – Своя!