Слезы нильского крокодила

— Надо поговорить с Зосей. Да вон она плавает на надувном матрасе в бассейне, — Степа взглядом указала на девочку. — Вы с ней побеседуйте, а я заскачу в бар купить бутылку воды. В горле пересохло.

Девочка плавала на цветастом матрасике в центре бассейна. Матрас был узкий, и потому ей приходилось лежать солдатиком, плотно прижав руки к телу. Подставив лицо солнцу, она прикрыла веки. Мы с Алиной довольно долго за ней наблюдали и так и не поняли: она спит или просто лежит с закрытыми глазами.

— Зося, — позвала я.

Девочка не шелохнулась.

— Зося! — позвала я громче.

— Придется лезть в воду, — Алина посмотрела на меня, вроде бы в воду лезть должна именно я. — Я без купальника.

— И я, — пожала я плечами. — Ладно, сейчас кого-нибудь попросим.

У борта бассейна в надувных нарукавниках барахтался рыжеволосый парнишка.

— Мальчик, а ты сможешь доплыть до того матраса. Девочку зовут Зосей, попроси ее к нам подплыть? Сможешь?

— Раз плюнуть, — сказал мальчик и правда сплюнул в воду, потом, широко загребая руками, поплыл к центру бассейна.

Зося встрепенулась от прикосновения мальчишеской руки и с трудом удержалась на матрасе. Последовало объяснение. Мальчик показал на нас. В ответ мы замахали руками, приглашая к нам подплыть.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — спросила она, причалив к краю бассейна.

— Зося, нам надо поговорить с тобой.

— Вы кто? — насторожилась девочка.

— Мы тебе не враги, — заверила ее Алина. — Мы вообще из полиции.

По-моему, Алинино признание еще больше испугало Зосю.

— Полиция? А разве…Так вы ведь с утра были… — растерянно лепетала она. — Разве мама вам не все сказала?

— Не волнуйся, мы к египетской полиции не имеем никакого отношения, — голосом, от которого девочке легче не стало, сказала Алина. — Ты должна нам ответить на несколько вопросов.

Зося молчала. Глаза ее забегали — от меня к Алине и обратно. Я была зла на подругу. Разве можно так разговаривать с ребенком? Даже в том случае, если его мать тебе глубоко неприятна.

— Давай знакомиться, — улыбнувшись, предложила я. — Тебя зовут Зося. Я Марина Владимировна, это Алина Николаевна. Мы разговаривали с твоей мамой, она нам сказала, что ты можешь знать то, чего не знает она.

— Я? Да ничего я не знаю, — быстро ответила Зося, даже не уточнив, о чем это ей может быть известно больше, чем ее матери. Выглядела она в эту минуту, как затравленный зверек: нервно передергивала плечами, закусывала губы, пытаясь не клацать зубами.

«Наверное, ее в детстве пугали милицией, — решила я. — Она и сейчас ничего хорошего не ждет от этих людей. Может, в Трускавце такая полиция? Или девочка чрезмерно впечатлительная?»

— Ты перекупалась. Вон как дрожишь. Где твое полотенце? — спросила я. Зося мотнула головой, указывая на противоположный край бассейна. — Укройся этим, — я сняла с себя льняной жакет и укрыла им плечи девочки.

Зося перестала дрожать, но продолжала все так же настороженно смотреть на нас исподлобья.

— Мы бы хотели спросить тебя о Василии. Ты ведь вчера осталась с ним?

— Нет, — быстро отказалась Зося.

— А мама сказала, что ты хотела посмотреть фейерверк. Отчим не захотел идти в каюту. Разве вы были не вместе?

— Нет. Я стала рассматривать сувениры, куда он пошел, не знаю. Потом я села около лестницы и не вставала с нее до самого фейерверка. Сразу после фейерверка пошла спать.

— И все?

— Все.

— Может, ты слышала, как отчим с кем-то договаривался о поздней встрече?

Девочка пожала плечами.

— А кто-то к нему подходил в течение дня?

— Ну, здоровался он с Сидорчуками и Ляшенками.

— Кто такие Сидорчуки и Ляшенки?

— Дядя Рома с тетей Светой и Богдан с Катей. Но это было еще до ужина. Мы втроем стояли: я, мама и отчим. Дядя Рома сигарету у отчима «стрельнул».

— О чем говорили, помнишь?

— Да ни о чем. О том, что купили и за сколько. Потом ресторан открылся, мама потащила нас внутрь.

— А не мог Василь отстать с Романом или Богданом и договориться о встрече?

— Мог, он сзади плелся.

— Понятно. А вот скажи, Зося, мама рассказывала, что ты с отчимом неплохо ладила…

— Что вы имеете в виду? — уточнила Зося, подняв на нас удивленные глаза.

— Он уроки тебе помогал делать, на занятия отвозил, — подсказала я.

— А, — протянула девочка, — да, помогал — иногда. А на занятия я сама ходила.

— И что, не ругал тебя никогда? — спросила я, вспомнив о том, как Василий изводил Лилю своими придирками. Уж слишком примерным отцом выглядел Василий в новой семье, а вот Лиля даже боялась делать с ним уроки. Если она чего-то не понимала или решала неправильно, Василий заходился в истерике. «Бестолочь! Улицу мести будешь!» — кричал он, не стесняясь тонких перегородок с соседями.

— За что?! — насторожилась Зося.

— Я не знаю, за что. За то, что не убрала или мусор не вынесла.

— Нет, не ругал. К нам бабушка приходит убирать, она и мусор выносит.

— А учишься ты как?

— Твердая хорошистка.

— Молодец! И, правда, за что ругать такого прилежного ребенка. А по Василию скучать будешь? — спросила я.

Зося потупила взгляд.

— Наверное, — неуверенно промямлила она. Ни отчаяния, ни грусти я в ее голосе не услышала. — Можно я пойду поплаваю?

— Да, конечно.