Слезы (СИ)

— Бедняжка… — прошептал мужчина, — до какой степени ты его боишься, что в его присутствии теряешь сознание?

Веки молодого человека встрепенулись, и он открыл глаза.

— Он ушёл, — улыбнулся Томас.

— Адриан! Нет! — с такими словами в комнату ворвались все домочадцы. Причём, Фил был ещё в пижаме.

— Ой, простите меня, пожалуйста! — воскликнул управляющий с «виной» в голосе. — Мне с испугу показалось, что он не дышит. Всё хорошо.

— Слава Богу! — глубоко вздохнула Фелиция.

— Ну, знаешь, что…! — воскликнул Джеральд и покинул комнату.

— Боже, как мне стыдно… — прошептал Адриан, который боялся, что все решат, будто бы тот, как впечатлительная барышня, теряет сознание при малейшем испуге, или вообще, что он притворился.

— С тобой всё хорошо? — Констанция подбежала к нему. И упала на колени рядом с ним и Томосом.

— Спасибо, моя госпожа. Всё хорошо. Простите, пожалуйста, что так напугали вас всех.

— Господин стоял над нами, как грозный Зевс…. И я сам испугался… — тихо прошептал хозяйке управляющий. — Мне надо было его как-то спугнуть, чтобы он убежал. Вот я и наврал, что Адриан не дышит. Простите меня, пожалуйста, что напустил на всех страху….

— Понимаю…. Ты всё правильно сделал.

Адриан попытался встать.

— Лежи-лежи! — сказал Томас.

— Долго? — улыбнулся юноша.

— Сколько хочешь, — засмеялся тот.

— Позвольте, пожалуйста, мне всё-таки встать. А то вам сидеть на полу, а мне лежать…

— Ну, хорошо…

Они поднялись с пола. Все засмеялись почему-то над словами Томаса «лежи-лежи». «Сколько, интересно, ты так планировал просидеть на полу?» — подшучивали над ним.

Джеральд стоял перед портретом своих родителей. На нём они были ещё молодые. Наверное, даже Фелиция не родилась, когда написали картину. Этот парадный портрет подарили им на первую их годовщину свадьбы. С полотна смотрел высокий молодой человек. Орлиный нос, надменно-сжатые губы, гордый взгляд. Сэр Гарольд… Рядом с ним стояла его красивая супруга. Лицо её было тогда таким юным, нежным и милым, но Джерри знал, что всё это лицемерие — гордостью с ней мог сравниться только её муж. Леди Лилиан.

— Что ты со мной сделал? — прошептал теперешний хозяин ранчо. — Будь ты проклят! Я ненавижу тебя, и никогда не прощу! О Господи, прости меня за эти слова, но иначе я не могу. Моё сердце каждый раз замирает, когда я вижу своего сына. Мой старый дом, ты помнишь, как один юноша однажды потерял сознание перед своим гордым отцом? Теперь вот и мой Адриаша трепещет от одного только моего взгляда… Будь ты проклят, любящий папочка! — горько усмехнулся Джеральд. — И будь проклят и я! Алиссия, простила ли ты меня? Выход был… Только теперь понимаю это. Надо было бежать с тобой… Я так любил тебя! Всегда, даже когда ты была уже с Дарреном… Теперь вот наш сын не подпускает меня к себе, не даёт даже подступиться… И я сам виноват в этом! Отец! — неожиданно Джеральд упал на колени. — Отец, я до сих пор замираю перед твоим взглядом, хоть и нарисованным! Что ты сделал со мной?! Я ревную родного сына, готов лучше убить его, чем увидеть с «новым Дарреном»… И это тоже твоя вина! Это ты во всем виноват!

Он сорвался с места и побежал куда-то по коридору, выкрикивая имя Алиссии. Джеральд винил кого угодно: своего отца, Даррена, Чарльза, Фреда, только ни самого себя.

В одном поместье случилась эта история… Маленький мальчик, предоставленный сам себе, хотя и был сыном аристократа. Маленькая девочка, дочка рабов… Джеральд и Алиссия… И больше не было детей их возраста. Они играли вместе, а, повзрослев, полюбили друг друга.

Его мать большую часть времени проводила в Европе, а отец был слишком занят, чтобы заметить любовь своего сына и рабыни. Джеральд стал частым гостем в невольническом семействе.

Сэр Гарольд обожал свою дочь. Но и о любви Фелиции к молодому, красивому рабу Даррену тоже не догадался. К сыну, по слухам, он относился пренебрежительно. Рассказывают, в лицо заявлял: «Ну, и дебил же ты!», всегда злился, что ему перейдёт всё его баснословное состояние вместе с титулом. Но всё же Гарольд никогда не позволял себе поднимать руку на Джерри, а уж про бесчеловечные пытки и говорить нечего! Он просто был далёк от него и при случае всегда говорил тому обидные вещи. Такая молва ходила об этом жёстком человеке.