Слезы темной воды

Он прошел по салону и сел за обеденный стол с Квентином, не замечая устремленных на них взглядов пиратов. Сейчас он о них и не думал вовсе. Они были как тошнота, которая долго мучила, но прошла. На сына он посмотрел с удивлением.

– Она сказала, что поплывет с нами в Сент-Томас. Сказала, ты можешь взять с собой Ариадну.

Квентин покачал головой:

– Наверное, она что-то курит.

Дэниел рассмеялся:

– Я знаю.

К ним шагнул Либан:

– Не разговаривать.

Дэниел почувствовал себя свободным:

– Деньги сейчас будут у вас. Какая разница?

– Не разговаривать, – угрожающе повторил пират.

– Ну ладно, – пожал плечами Дэниел.

Услышав высокий жужжащий звук, он посмотрел на кокпит, где стояли, задрав головы, Афиарех, Гюрей и Осман. Звук сделался более отчетливым. Это явно была какая-то движущаяся система. Когда жужжание сделалось почти невыносимым, пираты потянули вверх руки и возбужденно закричали. В следующее мгновение они схватили опоясанный черными ремнями контейнер со стропами. Потом стропы обмякли, Гюрей и Осман поймали парашют и свернули его в шарик.

Пираты, которые были в каюте, все как один бросились в кокпит, загородив Дэниелу вид. Заметив, что их внимание отвлечено, Дэниел продолжил разговор с Квентином.

– Ариадна ответила на твое письмо? – шепотом спросил он.

Квентин кивнул:

– Я такого длинного ответа от нее еще никогда не получал.

Дэниел заглянул в глаза сыну:

– Что она написала?

Квентин вспыхнул:

– Пап, это личное.

– Я знаю, – улыбнулся Дэниел. – Я тоже через это проходил.

Квентин подумал над этим, потом пылко произнес:

– Она хочет приехать в гости, когда мы вернемся домой. В конце этого месяца она заканчивает школу и подыскивает колледж в Америке. Что думаешь?

Вопрос и те выводы, которые из него напрашивались, застали Дэниела врасплох. Последние пять дней он думал только о том, что происходило с ними сейчас, в плену у пиратов, и надеялся на скорое освобождение. А вот о том, что повлечет за собой это освобождение, он всерьез не задумывался. Конец кругосветного путешествия; непонятная судьба «Возрождения»; возвращение к трудовым будням с часовыми поездками на работу, переговорами и вечерними сделками; постоянные напоминания о том, что он должен будет возглавить фирму, когда Кертис уйдет на покой. Но даже после всего, через что им пришлось пройти, он пока что не хотел бросить море. Он хотел снова быть с Ванессой, а остальное предпочел бы отложить до мая. Однако Квентин, похоже, смирился с мыслью о скором возвращении домой. Несомненно, под влиянием Ариадны. Сейчас он ничего, кроме нее, не видел.

Дэниел запихнул свои опасения на дальнюю полку и дал сыну тот ответ, который ему хотелось услышать:

– Хороший план. Думаю, матери она понравится.

– Они уже общаются, – сказал Квентин. – Мама ей новости о нас передает.

Дэниел хотел что-то ответить, но не успел, потому что в эту секунду в каюту вернулись пираты с контейнером.

– Двигайся, двигайся, – прикрикнул на них Либан, заставляя пересесть в самую глубину кабинки.

Афиарех поставил контейнер на пол, а на стол положил два металлических портфеля и машинку для счета купюр. Открыв портфели, он явил взору пачки стодолларовых купюр, перевязанные резинками и уложенные рядами в длину. Взяв одну из пачек, он сказал Дэниелу:

– Сначала я не поверил Кертису, но он добился своего. Он – человек слова.

«Это не твои деньги, ублюдок, – подумал Дэниел. – Мой отец заработал их своим потом». Где-то в глубине души Дэниел знал, что это не совсем так. Кертис родился в привилегированной семье; он унаследовал юридическую фирму от отца в середине 1980-х, во время бума военных контрактов, на которых она специализировалась; он вложил капитал в недвижимость и стал неплохо зарабатывать на этом поприще, пока не обратил внимание на слухи о приближающемся кризисе в этой сфере и не вышел из самых ненадежных предприятий. Его успех был продуктом генетики и среды настолько же, насколько трудолюбия и предприимчивости. Если бы он родился в Сомали, то мог бы, как Афиарех, заниматься вымогательством чужих денег.

Пират снял резинку и вставил пачку банкнот в счетную машину, которая перелистала и выплюнула их с поразительной быстротой.

– Десять тысяч, – сказал он и начал пересчитывать пачки, называя цифры вслух по-английски и по-сомалийски. В первом портфеле лежало сто пачек. Каждую Афиарех пролистал перед глазами, проверяя, все ли купюры настоящие. Время от времени он пропускал пачки через счетчик. Проверив последнюю пачку, он улыбнулся.

– Один миллион долларов, – объявил он и, закрыв портфель, отставил его в сторону. Пираты повторили его слова по-сомалийски:

– Милиан у дулар… милиан у дулар.

С содержимым второго портфеля Афиарех проделал те же операции: пересчитал пачки и некоторые из них пропустил через счетчик. Примерно на середине он стал ускоряться, как будто счет превратился в формальность.

– Сорок один, – говорил он и помахивал пачкой. – Сорок два… сорок три…

Когда пересчет подходил к концу, Дэниел услышал трель спутникового телефона. Пират достал телефон из кармана, но покачал головой.