Слияние истерзанных сердец

– Дело вполне ясное, – заявил Эдуард Парсиваль. – Коронер[8] не нужен.

Он стоял перед портретом королевы Елизаветы справа от камина, одергивая на животе дублет и не ожидая возражений от собеседников.

– Коронер должен доложить о происшедшем на заседании суда графства, – напомнил ему Ник. – По закону он должен осматривать тело любого человека, который умирает внезапно. Ведь нас же и оштрафуют, в случае чего.

Парсиваль фыркнул, но вынужден был признать правоту Ника, который отправил констебля в Манчестер. Коронер жил там милях в шести, но вряд ли он выехал в Кэтшолм на ночь глядя.

– Я имею право произвести предварительный осмотр трупа, – заявил Парсиваль. – И я уже это сделал. Никаких ран, никаких подозрительных пятен. Он умер естественной смертью. Можете хоронить его, когда пожелаете.

Ник Кэрриер совсем потерял голову. В ней смешалось так много разных мыслей, что он не знал, на какой остановиться. Смерть Лэтама многое меняла. По крайней мере, она избавляла Кэтшолм от злодея.

Избавляла ли? Несмотря на утверждение Парсиваля, в смерти Лэтама все было неясно. Его ненавидело столько людей, что сама собой возникала мысль об убийстве. Значит, среди обитателей Кэтшолма есть убийца? А почему бы им не быть самому Парсивалю, недаром он так старается уверить всех, что не случилось ничего противозаконного.

– Наверняка возникнут вопросы, – сказал Ник.

– Чепуха! Он просто не знал меры в еде. Это все видели. Вот Господь и покарал его за обжорство.

Наконец заговорил третий мужчина.

– Значит, это Господь прислал ему подарок в кабинет?

Майлс Лэтам, стащивший одну из бутылок из личного погреба брата, говорил уже с трудом. Поставив локоть на колено и подперев кулаком голову, он сидел на одной из скамеек, расставленных вдоль стен. В свободной руке он еле держал бутыль.

– Подарок? – подозрительно посмотрел на него Парсиваль, однако решил не обращать внимания на слова пьяного.

– Ну да, в его личный кабинет, – хлебнув еще, проговорил Майлс. – Это восковая фигурка с клоком черных волос в животе. Она была одета во что-то вроде плаща, вырезанного, по-моему, из любимого дублета Ричарда.

Ник скептически поднял бровь, а Парсиваль побледнел и перекрестился.

– На этой фигурке, – продолжал Майлс, отхлебнув еще вина, – было множество пятнышек. Когда брат ее увидел, он ужасно разозлился.

– А где она сейчас? – спросил Ник.

– Ее больше нет, – криво усмехнулся Майлс, – как и моего брата.

Парсиваль так боялся всего сверхъестественного, что у него еле хватило сил спросить:

– Как нет?!

Майлс улегся на спину и закрыл глаза. Он даже не желал притворяться опечаленным.

– По приказу Ричарда я сам бросил ее в огонь. Он, видите ли, думал, что если сожжет ее, то спасется. Не тут-то было! И помучился он изрядно. Теперь нет ни злости, ни живого Ричарда. Он-то думал, что избавился от колдовства. Как бы не так!

– Когда нашли фигурку? – спросил Ник.

– Два дня назад. Бедняжка Ричард! Ему все равно не удалось спастись. Колдовство поразило его в самый час триумфа.

Ужасное подозрение завладело Ником, но он промолчал. Что-то в рассказе Майлса ему не нравилось.

– Ричард Лэтам был не из тех, кто молчит, когда злится, – вспомнил Ник. – Почему же в Кэтшолме не перевернули все вверх дном, чтобы найти виновного?

– Потому что он боялся повторного колдовства.

Майлс открыл глаза и взглянул прямо на Ника.

Парсиваль перепугался не на шутку. А вдруг его тоже заколдуют, если он обвинит в убийстве какую-нибудь волшебницу? Душа у него ушла в пятки.

– Я должен все хорошенько обдумать. Не надо торопиться.

Стараясь не терять достоинства, он направился прямиком к двери.

– Дурак, – пробормотал Майлс, когда мировой судья сбежал из гостиной. – Он даже не записал мои показания.

– Он не хотел их вообще слышать.

– Тогда трус.

– Однако именно он будет решать, кого посадить в тюрьму за смерть вашего брата.

Майлс закрыл глаза и почти тотчас захрапел.

Ник потер переносицу, не в силах избавиться от некоторых подозрений. Он не мог забыть то, что видел два дня назад.

Он вышел из гостиной и отправился в залу. Слуги по приказу Парсиваля убрали тело. Коронеру это не понравится. Сейчас в зале прибирали, но он не мог не слышать боязливых перешептываний.

– Ничего не давайте бедным. Еда может быть отравлена, – предупредил он.

Обиженный повар тотчас удалился.

Поваренок с жадностью смотрел на кусок мяса, оставленный им для себя.

Послышался цокот копыт. Парсиваль уехал. Ник даже не попытался его остановить: не с Парсивалем он хотел поговорить, и как можно скорее.

Дважды Ник отправлялся в нужную ему комнату и дважды его возвращали, чтобы получить от него указание или чтобы он разрешил спор. Бесконечные свары между слугами угнетали его, тем более что в отсутствие хозяина или хозяйки за все отвечает управляющий. Лэтам умер. Фрэнси и Констанс заперлись в своих спальнях. Наступили сумерки, потом стало совсем темно, и Ник наконец-то получил свободу. Он сразу же отправился в южное крыло.

Она спала. Он слышал ее тихое мерное дыхание за пологом.

Ник принес с собой свечу и теперь, держа ее в одной руке, другой отодвинул полог.