Слияние вод

Эти слова, как ни странно, мгновенно успокоили Рустама, и он с легкой душою вышел из райкома. Надо заметить, что, уходя, он колебался, подать ли руку, прощаясь, Гошатхану, но все-таки подал, а на лестнице тщательно вытер ее платком, будто прикоснулся к жабе...

В ближайшем магазине он купил банку варенья из лепестков розы и консервированный компот, зашел в больницу и попросил сиделку передать сверток жене Керема. Столкнувшись в коридоре с Мелек, он поблагодарил ее за внимание к больной, ничем не выдав своих чувств к Гошатхану.

Уже вечерело, когда он вошел во двор своего дома, вдохнул с вожделением запах чихиртмы, стоявшей на очаге, радушно поздоровался с женой и, предвкушая удовольствие мирного чаепития, поднялся на веранду. В глубине сада он заметил Майю и Першая, которые гуляли, обнявшись. Рустам негромко сказал Сакине:

- Чего они там шепчутся?

- Аи, киши, радоваться надо бы, что подружились...

- Ничего не имею против, но все-таки присматривай. Девушку обмануть нетрудно. Когда сбежит, нам же с тобою придется горевать. Две лошади в одной конюшне стоят, так и характером становятся схожими. Будто не замечала?

- Оставил бы ты невестку в покое, - вздохнула Са-кина. - Добьешься, она тебе на одно слово бросит в ответ тысячу...

Вечер стоял безветренный, тихий, и Майя услышала этот разговор на веранде. Она не вышла к чаю, рано легла спать в одинокую, захолодавшую за последние ночи постель, а когда внезапно примчался с поля Гараш, превозмогая себя, встретила его, раскрыв объятия... Она смертельно боялась, чтобы и эта встреча не кончилась разладом и чтобы Гараш снова не ушел ночью из дому.

А утром, сама того не желая, с тоскою спросила Гараша:

- Милый, что такое счастье?

Гараш, не задумавшись, будто заранее знал, о чем его спросят, ответил:

- Семейное счастье в том, чтобы мужа всегда встречали приветливо, развлекали и утешали.

- Как ты наивно судишь... - горько усмехнулась Майя.

- Как умею. Выше головы не прыгнешь.

- Почему так в жизни устроено: сперва все кажется прекрасным, а приглядись, и наступит разочарование, - думая вслух, продолжала Майя.

- Ну, эта философия не для нас, сельских механи'заторов... Майя, ради бога!... Мне ведь работать надо, весь день не слезаю с трактора, - жалобным голосом попросил Гараш и, спрыгнув с кровати, начал быстро одеваться. - Вот жизнь-то!... Еле-еле вырвешься домой, а тут нет конца нравоучениям... Завтрак бы приготовила...

Через полчаса он уехал.

5

Снова целую неделю Гараш безвыездно провел в поле; минутки свободной не выпадало, а вечером валился на топчан и забывался каменным сном.

Механизаторы трудились от зари до зари, поднимали целину, сеяли, бороновали, вносили в почву удобрения, их подгоняла весть, что погода вот-вот испортится, хлынут затяжные дожди. Самая дорогая мечта муганца управиться с севом до ненастья.

Наджаф и в труде не отставал от Гараша и ухитрялся наведываться домой, порою пешком шел ночью двенадцать километров. А загудели на рассвете тракторы - он снова в поле.

Однажды он пристыдил друга:

- Ничего здесь не случится, иди, бессовестный человек, к жене, я за всем присмотрю!

Гараш поехал домой. Темно, пусто было на деревенских улицах, когда он спрыгнул с попутного грузовика. Хорошо, если бы сегодня Майя не встретила с надутым видом, не докучала жалобами. В первые дни после замужества она была совсем-совсем иною. Неужели она права, неужели в семейной жизни обязательно наступают дни охлаждения, отчужденности?

Хозяйки в хлевах доили коров, сладкий запах парного молока, мешаясь с дымом очагов, стлался по траве. Кое-где алели низкие костры. С заунывным блеянием толкались овцы и бараны, укладываясь на ночь.

Вдруг чья-то рука опустилась на плечо Гараша, и он вздрогнул.

- Попался! Теперь не отпущу, хоть караул кричи! Идем скорей! - бодро сказал Салман и, не дожидаясь ответа, потащил Гараша через улицу к калитке своего дома. - Да подожди, не вырывайся... Получили новую инструкцию для тракторных бригад. Не привык, что ли, каждый месяц получать новую? Вот посидим минут пять, выпьем по стакану чая, отдам инструкцию, и беги домой. Не на утро ж оставлять! Тем более что на днях, может, и завтра, уеду в Баку выбивать из министерства наряд на цемент для Дома культуры!

Во дворе у очага хлопотала Назназ, щеки ее раскраснелись, прядь каштановых волос упала на глаза, она улыбнулась Гарашу с такой нежностью, что у него дрогнуло сердце.

- Проходите в комнату, чихиртма готова! Эй, Салман, помоги гостю умыться.

- Занимайся своим делом, женщина, - с добродушной грубостью сказал Салман и потянулся за медным кувшином с водою.

Когда Салман повел гостя к столу, куриная чихиртма и долма были уже поданы, за миской стыдливо пряталась бутылка коньяка. Назназ потчевала Гараша. Не чинясь, она сама выпила рюмку коньяку за здоровье гостя, и в ее глазах он прочел такое откровенное признание, что мурашки по спине забегали...

Гараш выпил рюмку, а от второй отказался наотрез, но Салман и не настаивал, сам хлопал стопку за стопкой да еще удивлялся: "Совсем не пьянею!" Неожиданно рассмеявшись, он сказал: